Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье

Иными словами, вся сюжетная линия отличается сложностью и трагизмом, герои руководствуются разными смешанными мотивами, а некоторые эпизоды свидетельствуют о продолжении скрытых конфликтов. Однако уследить за логикой происходящего можно лишь в том случае, если помнить, кто кому кем приходится и кто как относится к своим родственникам. Как уже говорилось выше, с такой задачей могут справиться разве что поклонники древнескандинавских саг да еще хоббиты, если судить, например, по словам Жихаря Скромби о том, что «господин Фродо и тебе двоюродный, и тебе, пожалуйста, почти что прямой родственник [Бильбо] с той и с этой стороны, как говорится, куда ни кинь». Мало кто, впрочем, был в состоянии разобраться в этих хитросплетениях, и хотя хоббиты, как утверждал Толкин, были «большими любителями семейных историй», эту их страсть разделяют очень немногие. В этом смысле структура «Сильмариллиона» требует от читателей несопоставимо бóльших усилий, чем любое другое современное литературное произведение, включая «Властелина колец» со всем его сложным устройством.

Люди и эльфы

Чтобы понять, как устроена третья часть «Сильмариллиона», стоит также обратить внимание на то, что центральными событиями, вокруг которых выстроен почти весь ее сюжет, являются падения трех Потаенных Королевств — Дориата, Нарготронда и Гондолина. Все они были созданы королями эльфов, чьи имена были соответственно Элу Тингол, Финрод Фелагунд и Тургон, причем последних двоих к такому шагу побудили сомнения в способности сыновей Феанора противостоять Морготу (Тингол принял это решение еще до возвращения нолдоров в Средиземье). Каждое из трех королевств какое-то, причем довольно длительное время успешно развивается и процветает, но затем туда находят дорогу смертные люди, соответственно Берен, Турин и Туор, которых там принимают — как добровольно, так и порой против своей воли.

Эти истории о дружбе людей с эльфами были особенно дороги Толкину. Кристофер Толкин ссылается на слова своего отца о том, что создание «Сильмариллиона» началось с истории Туора и падения Гондолина, которую он сочинил еще в конце 1916-го или в начале 1917 года, когда был отправлен из армии в тыл на лечение (см. «Книгу утраченных сказаний. Часть I»). Из нее впоследствии родилась история сына Туора, Эарендила, и как мы уже знаем, это имя впервые привлекло к себе внимание Толкина еще во время его учебы в Оксфорде: в результате в сентябре 1914 года появилось, вероятно, его самое первое произведение, с которого начался весь легендариум Толкина — поэма под названием «Странствие Эаренделя» (см. «Книгу утраченных сказаний. Часть II»). Но больше всего Толкин дорожил историей о Берене и Лютиэн, которую пронес с собой через всю жизнь: по его распоряжению, именно эти имена были выгравированы на надгробии их общей с женой могилы — все параллели напрашиваются сами собой. Эти истории действительно позволяют понять, что изначально двигало Толкином, когда он решился приступить к этой работе, и в чем заключалась самая главная тема как «Сильмариллиона», так и, возможно, вообще всех трудов Толкина.

В своем эссе «О волшебных сказках» (впервые опубликованном в 1947 году) Толкин пишет, что «есть еще желание самое древнее и глубокое», утолить которое помогают как раз волшебные сказки — это «Великое Бегство: Бегство от Смерти». Затем он добавляет фразу, которая в 1947 году выглядела как просто шутка, но в действительности была явной отсылкой к его собственному творчеству: «Эльфийские сказки про людей, вне всякого сомнения, насыщены Бегством от Бессмертия».

Такого рода сказки писал, разумеется, только сам Толкин, и нет ничего удивительного в том, что в них присутствуют обе эти темы. Берену удается убежать от смерти: он гибнет, но единственный из смертных восстает из мертвых благодаря песням Лютиэн, которые растопили даже суровое сердце Мандоса, владетеля Палат Мертвых. Лютиэн же, в свою очередь, бежит от бессмертия, потому что ей, как и Арвен в приложении А «Властелина колец», было дозволено выбрать смерть, чтобы отправиться со своим мужем в последний путь. Эарендил и его жена Эльвинг тоже по-своему ускользают от бренности бытия и достигают Бессмертных Земель, куда они отправились, чтобы просить валаров помочь Средиземью. И вновь нельзя не отметить и куда более масштабную обратную тенденцию: почти все эльфийские персонажи у Толкина в конечном счете отвергают собственное бессмертие (хотя для них смерть выглядит иначе, чем для людей), просто делая выбор в пользу возвращения в Средиземье. Возвращение не делает их автоматически смертными, но там они становятся уязвимы перед коварством Моргота, и их ждет судьба Средиземья, которое почти неизбежно обречено. Отчего же они выбирают именно этот путь? Почему Толкин вообще придумал для своих героев такой странный мотив?