«Джамп» значит «Прыгай!»

Домище высился перед нам точно такой, каким его и описывал Берзиньш – огромная каменная изба с оцинкованной крышей, прячущейся за деревьями. Три этажа, обнесенных открытыми верандами, по которым прогуливается охрана.

Вокруг дома был разбит обширный сад, в котором Барский сейчас и находился. Он присмотрелся. В одном углу дома зажёгся огонёк сигареты – закурил стоящий на часах секьюрити. Барский присмотрелся к парадной двери и пригибаясь, направился к задней части дома. Он был удивлен, увидев, что за домом находился двадцатиметровый ярко освещённый бассейн и площадка, которая могла легко сойти за баскетбольную, если бы на ней не стоял вертолет.

Раздвигая кусты, он двинулся к дому по возможности стараясь ступать как можно бесшумнее. И остановился, столкнувшись лицом к лицу с огромные палевым догом. Дог мигнул фарфоровыми глазами и зарычал. Валерий машинально поднял руки вверх. Глаза собаки горели плохо сдерживаемой яростью.

– Спокойнее, парень, – сказал Барский пёсику размером с телёнка. – Не заставляй меня делать это. Я всегда уважал собак, а они уважали меня. Когда-то давным-давно у меня был даже маленький щеночек, правда он был резиновый, и висел в машине, но он был моим талисманом…

Он попробовал запустить правую руку в карман пиджака, чтобы извлечь специально для таких случаев предназначенную авторучку с секретом, однако пёс оскалил клыки в самой непосредственной близости от его гениталий, и Барский понял, что если он немедленно не поднимет руки вверх, то остаток жизни ему придется провести евнухом. Он вновь поднял руку, и пёс успокоился. Но не окончательно. Продолжая рычать, дог обошел его и стал теснить к дому.

– Черт бы тебя побрал, нельзя же быть такой сукой – продолжал шепотом взывать Барский. – В конце концов мы с тобой почти что коллеги. Ты охраняешь хозяина, и я охраняю Хозяина, тебя он кормит впроголодь и меня не шибко, у тебя конура и у меня Контора…

Угрожающе скаля клыки длиною с палец, дог практически бесшумно вывел Барского на ярко освещенный задний дворик, где его в любой момент мог увидеть охранник, прогуливавшийся по веранде.

Задний дворик был устроен по образцу американского – стояли стулья, столики, шезлонги, жаровня для барбекю и у самого дома круглая стойка для бара.

Медленно пятясь от пса, Барский повалил жаровню – и она грохнулась с ужасающим грохотом и звоном разбрасывая свои угли, крышки, противни, решетки и шампуры. Несколько шампуров были унизаны крупными недожаренными кусками ароматной свинины. И пёс, моментально забыв свой служебный долг кинулся на мясо.

Барский метнулся под навес, к пустому бару. (Он пожалел, что сейчас на полках не высилась батарея бутылок, пара глотков сейчас была бы весьма кcтати). Свесившиеся с веранды охранники приветствовали дога одобрительным гоготом.

– Эх, коллега, – пробормотал Барский, – что же станется с этой несчастной страной, если все будут понимать свой долг так, как ты?

За баром обнаружилось оконце. Вероятно, в него подавали на подносах тартинки и подносы с бокалами. Через оконце было совершенно несложно проникнуть в дом, оно очень кстати оказалось захлопнутым, но незапертым.

Забравшись на кухню, Барский зажег точечный фонарик и стал неторопливо (в таких делах торопливость хуже всего) исследовать окружающее пространство. Следующая дверь открывала проход в освещенное пространство.

Пора было доставать пистолет. Барский извлек из кобуры свою полуавтоматическую «беретту» и сунул ее сзади за ремень брюк, погасил фонарик и отправился исследовать дом.

Одна из комнат насторожила его странными звуками, в ней слышалось какое то дребезжание, стоны и вздохи. Однако обойти ее не было никакой возможности. Тогда он метнулся на центр, прицеливаясь пистолетом, сжатым в обеих руках. И тут же сквозь зубы выругался – комната была битком набита часами. Там было около полутора сотен различных видов часов – напольных и настольных, со стрельчатыми окошечками, башенками, деревянными и металлическими фигурками, они шипели, скрипели, тикали, цокали, вздыхали, как живые.

Вначале Барскому показалось, что в этой комнате что-то дисгармонирует с общей обстановкой. Он тут же обратил, внимание на лампы дневного света – висевшие, на потолке плафоны подмигивали, придавая картине нереальный и слегка балаганный оттенок.

В следующей комнате слышались посторонние звуки – шорох шагов и негромкое пение. Барский заглянул в дверной, проем. Женщина странного вида бродила среди стеклянных створок шкафов, стирая пыль с фарфоровых фигурок, сосудов и тарелок. Руки ее были странно скрючены, и ступала она тяжело на прямых негнущихся ногах, голову же держала вечно скошенной на один бок.

Когда Барский вошел в комнату, она повернула голову и сама повернулась вместе с нею. «Паранойя, – моментально определил Барский, врожденная умственная отсталость совместно о детским параличом».

– Здравствуйте, Дора Яковлевна, – невозмутимо сказал он, таким тоном, словно бывал в этом доме и сталкивался с нею тысячу раз подряд. – Как вы поживаете?