Джек-потрошитель с Крещатика

— Убийца — диагноз, — продолжил Мирослав. — Но зачастую эта болезнь излечима. Просто, говоря откровенно, мало кто хочет лечить убийц. Мы, люди, хорошо понимаем смысл преступления и очень плохо — смысл наказания… Мы воспринимаем наказание, например тюремный срок, как месть — месть общества преступнику. Мы хотим ответить ему злом на зло. Но смысл наказания — в изоляции преступника от общества, которому он может нанести вред. И — самое главное — в его раскаянии. В изменении его внутреннего «я». Но мы не желаем понять это… Потому что на деле не хотим, чтобы преступник менялся, не хотим прощать его — мы хотим причинить ему боль. Потому что мы…

— Такие же, как и он, — спокойно сказала Катя.

— По сути, язычники, — сказала Даша.

— Нам просто никто не объяснил, — сказала Маша.

— У вас, людей, есть книжка под названием Библия, там вам все это объяснили примерно 379 раз, — ухмыльнулась Акнир.

— А, кроме того, Мир, — не самый типичный пример, — добавила Катя. — Прости, Мирослав, но, во-первых, ты мертв. Во-вторых, ты умер, спасая Маше жизнь… Умер, потому что любил ее. Ты изменился еще до смерти. И остался живым даже после смерти, потому что любил… А тут мы имеем дело с какой-то пьяной оторвой.

— Должен заметить: до того, как я полюбил Машу, я был премерзким субъектом, — иронично напомнил им Мирослав.

— Согласна, он был даже хуже нее, — засвидетельствовала Землепотрясная Даша.

— Не соглашусь. Она убила отца, — сказала Катя. — Что может быть хуже? Ну, пусть не родного отца, но человека, пожалевшего ее, взявшего в дом, любившего ее, прощавшего все. Нет, не понимаю, — Дображанская посмотрела на Белого Ангела.

— А я все понимаю теперь! — победоносно похвасталась Чуб. — Чего непонятного? Его убила не она, а Дух Бездны! — Даша ударила по картинке с изображением Ангела Черного. Слова полились горячим потоком. — Мы ведь знаем, что мертвые некроманты могут вселяться в живых и управлять ими! И Дух Бездны, дух жены Котарбинского вселился в Ирину. Пропечатался на ее лице, задушил ее душу, подавил ее волю, убил ее любящего папу… А после пошел и раскопал могилу художника, любившего этого Духа всю жизнь. Ты сама говорила, — воззвала Чуб к Катерине. — Зачем дочери бизнесмена Ирине какая-то древняя могила? В нее вселился злой дух! А сама она ни в чем не виновата. Она — ангел. Зло и добро в одном лице. В одном теле. В прямом смысле… Вот это и нарисовал Котарбинский!

— Превосходный сценарий для третьесортного фильма, — бесстрастно похвалила ее Катерина. — Только Ирина отнюдь не была ангелом. И откуда Котарбинский мог знать все это? А потом, я была у него в мастерской. И никакого духа там не было, — Катя замялась. — Вот именно, не было… А ведь она должна была быть в его спальне… Как звали жену художника? — обратилась она к Мирославу.

— Неизвестно, — сказал Красавицкий. — В этой истории у его кузины нет не только лица, но и имени. Оно нигде не упомянуто. Его жена и правда похожа на дух, исчезнувший так же загадочно, как и появился.

— Мой визит к Котарбинскому был прерван, — проговорила Дображанская. — Ему сообщили, что внезапно умерла какая-то Ася.

— Видите! — влезла Чуб. — Дух Бездны начал убивать еще там. Может, Ася тоже любила ее… как сестру. Или во-още была лесбиянкой. Хорошо хоть вдову мы защитили.

— А она дала нам телефон жениха, чтоб мы могли предложить ему свою помощь, — сказала Маша. — Егор примет нас в офисе в пять часов дня, и мы очертим его Кругом. Хоть я сомневаюсь, что ему нужно опасаться Ирины Ипатиной. Я пытала Город. Он не видит ее. Ирины нет в Киеве. Скорее всего, она давно за его пределами…

— И даже за пределами нашей страны, — прибавила расстояния Катя. — В ее случае это было бы самым разумным решением.

— Ася… Ася… — Мирослав еще раз пересмотрел статью о художнике в «Страницах прошлого». — Нет, о мертвой Асе тоже ничего не известно.

— О Котарбинском действительно ужасающе мало информации и в Интернете, и в академических изданиях, — пожаловалась Маша, — только сухая биография в столбик.

— Зато картин его в Интернете — действительно тучи! — подозвала их Акнир.

Все это время ведьма сидела за компьютером, качая картинки из инета, и теперь повернула к ним экран, предлагая полюбоваться результатом неправедных трудов.

— Глядите… Я и наши сюда залила.

Фантастические, дивные, бередящие душу сюжеты замелькали на экране, сменяя друг друга.

«Жертва Нила» — привязанная к плывущему по воде деревянному кресту прекрасная девушка, предназначенная в жертву священным крокодилам. «Богатыри», одновременно пронзающие друг друга копьями в схватке. «Умирающий» — истекающий кровью мужчина, взирающий на стоящую над ним деву в белых одеждах — свою собственную душу. «Цыганка» с банджо на дороге, «Цыганка» с банджо у городской стены…

— Смотрите, он часто рисовал очень похожие картины, — отметила Чуб.

— Самоплагиат, — воспроизвела утверждение соперника Катя. — Иногда он менял только мелкую деталь.