Джек-потрошитель с Крещатика

— Но мы видели сами: Ирина обернулась туманом, — сказала Даша. — Что, если она все же утонула? У этой церкви, — ткнула пальцем в картинку она. — Просто эта церковь не в Киеве. И, отлетев накануне Дедóв, ее душа сразу стала туманом… И еще не прошла круговорот и не стала водой. Не успела вернуться в царство воды? Ты, вообще, в курсе, — вопросила она Катю, — что вода — переход в мир мертвых?

— Так же, как зеркало, — добавила Акнир. — Как любая отражающая поверхность.

— Как зеркало? — Катя подошла к зеркалу в полный рост, приколола брошку на лацкан пиджака, проверяя свою засомневавшуюся память.

Да, больше не было никаких сомнений: в течение дня осколок бриллианта в брошке увеличился! Втрое! Если не вчетверо…

Но как?

Почему?

Киевицы умеют выращивать бриллианты на собственной груди?

Эта новость поможет ей в моральной схватке с Викторией?

Нужно спросить у Акнир…

Но спросить и даже озвучить необъяснимую и наверняка весьма важную новость Катерина не успела.

— Я поняла! — громко вскрикнула Чуб. — Вода — мир мертвых! Ирина плавает не в воде, а в мире мертвых. Вот что нарисовал Котарбинский… Это метафора. И в ее загробном мире стоит церковь… Значит, ее душа чиста. Потому из туманного озера ее и забирает на небо ангел!

— Ее душа чиста? — изумилась столь фантастически алогичному заявлению Катя. — Мы с тобой говорим об одном человеке? Об Ирине Ипатиной — малолетке, зарезавшей на пьяную голову собственного папу?..

— Она убила своего отца, — вздохнула Маша, — полагаю, после такого поступка трудновато попасть на небо.

— Простите, о ком вы сейчас говорите? — вдруг совершенно перестал понимать ее Вильгельм Котарбинский.

— Мы с вами говорили об Ирине Ипатиной, — напомнила ему Ковалева, — убийце!

— Нет-нет, — мягко поправил ее художник, — мы с вами говорили об Ирине Ипатиной и ее убийце.

— Но вы нарисовали с Ирины «Дух Бездны».

— Вовсе нет, — твердо сказал Вильгельм Александрович. — «Дух Бездны» — не ее портрет.

— А чей же тогда? — опешила Маша.

— Ее отца. Мужчины, который приходил вместе с ней. Я сразу увидел: его душа летит в бездну… Его тащит дева с лицом Горгоны. Она — его ад. Его страх. Его боль. Но это его боль. Его чувства… Это он видит ее такой.

— Он считал свою дочь неким исчадием ада? А она им не была? Она — была ангелом? Она — не убивала его?

— Нет. Это он — убийца своей дочери. Ее губитель.

— Убитый отец Ирины убил свою дочь? — не смогла уразуметь Ковалева. — А кто же тогда убил его? Ее жених? Он защищал свою невесту?.. Погодите, но слуги ведь видели, как Ирина, живая, выбежала из дома уже после смерти отца!

— Не знаю, — сказал художник, — я лишь рисую то, что я вижу. Ее душа пришла ко мне чистой. Но теперь ей не сыскать покоя. Ей не спастись. Она попала в беду.

— Попала… — повторила Маша за ним. — Или попалась?

И вдруг закричала, согнулась пополам, от ужасающей боли, пронзившей ее, как крюк рыбака, и закричала опять, словно некто невидимый выдернул крюк обратно, вместе с мясом и кровью…

— Ясные Пани, — Василиса Андреевна выкатила из смежной комнаты-спальни коляску с Мишей-младшим. — Он плачет все громче, и я никак не могу успокоить его.

Зареванный мальчик сидел на лоскутном одеяльце, глядя на них круглыми глазами. Его светлые, почти белые волосы были взъерошены, маленькие ручки испуганно сжимали любимую игрушку-жирафку.

— Па… — громко выкрикнул он, и слезы двумя косыми струйками побежали по круглым фарфорово-румяным щекам.

— Что ты сказал, Мишенька? — Катерина с сомненьем склонилась к синей коляске, не слишком веря, что ребенок понимает ее.

— Па… — повторил он пружинисто. — Па!..

— Па-па? — неуверенно перевела Даша.

— Па… па!.. — голос мальчика сорвался на крик.

— Он переживает за папу? Но кого он имеет в виду? — спросила Катя.

— Уж точно не Врубеля, — фыркнула Чуб. — Где вообще сейчас Мир? Да успокойся же, масик, — принялась покачивать коляску она.

В ответ мальчик только заплакал еще отчаянней:

— Па-а-а-а-а-а-а-а-а…

— Мир остался в гостях у художницы. Она рисует его портрет, — сказала Катя.

— Портрет? — схватилась за щеки Акнир. — Портрет — то же зеркало! Отражение. Если портрет хорош, если во время создания прочитать заклятие, можно украсть с его помощью душу!!!

— Па-а-а-а-а-а-а… — заревел мальчик.

— Мы едем к Виктории, — всполошилась Катя. — Немедленно!

— Нет времени ездить… летим! Говорите адрес, — распорядилась Акнир.

— На метлы! — заголосила Чуб и первой бросилась к стенному шкафу в коридоре, заполненному помянутыми летными средствами.

Глава девятая

Черный бриллиант

Непроглядный туман скрыл от них Город и скрыл их от Города — никто не видел трех ведьм, летящих сквозь белую мглу.

Мгла не была безмолвной; она шептала, густой влажный туман хватал их за плечи рыхлыми ладонями, мятежные, неупокоенные, пробужденные праздником души желали удержать их, пытались сказать, размечая полет над Киевом обрывками фраз:

— Мое почтение…

— Дайте… прошу…

— Нет… не могу забыть…

— Я умоляю…

— Помолись, помолись за меня…

— Мы в опасности… в Киев пришел некромант!