Джек-потрошитель с Крещатика

А Катя почувствовала себя совершенно больной, усталой и выхолощенной. Она поняла: существует лишь два способа забрать у Виктории вожделенные камни — убить ее или подчинить ее силой кольца Киевицы. Варианта просто забыть о серьгах больше не существовало. От принципов не осталось следа. Вот только кольцо с одолень-травой осталось в Башне.

— Пожалуй, я снова вас обманула, — Виктория сняла с груди красный бриллиант. — С одним камнем у меня любовь не сложилась. С красными бриллиантами вечно что-то не так. В них нет той чистоты, которую я ценю превыше всего. Я так долго желала его… Но оказалось: он слишком мутный, слишком кровавый. Не мой цвет. Хотите, я продам вам его? В нем есть своя прелесть… Но то ли дело вот этот! — она выдвинула еще один ящик, разделенный на ячейки для колец, и приподняла двумя пальцами перстень с алмазом цвета зари размером в сотню карат. — Чистейший, прекрасный… Подобные розовые бриллианты очень редки. Но ни один из них не сравнится по чистоте цвета с моим, — художница жарко поцеловала массивный камень.

И внезапно показалась Катерине невыносимо противной — она ощутила неконтролируемое желание ударить ее. Или…

Попросту проверить на ней свою силу!

После встречи с Котарбинским Катя успела забыть о своем новом даре, но сейчас вновь ощутила, как ее глаза наливаются гневом и ядом.

Катя почти увидела, как белые стены мастерской становятся красными от человеческой крови. Кровь ударила в голову. Алая злость ослепила глаза.

Невероятным усилием воли Дображанская взяла себя в руки.

— Мирослав, мы уходим, — сухо сказала она. — Так я могу сфотографировать картину?

— Я назвала свое условие. Фото в обмен на набросок. — Теперь художница поцеловала взглядом Мира. Она явно любила лишь очень красивые вещи.

— Он согласен, — решила за него Катерина. — Мир, подождешь меня здесь? Через час я вернусь и принесу пару любопытных вещиц на обмен. У меня тоже есть одно занимательное колечко… — Смертельная казнь для художницы была заменена принуждением с помощью кольца-одолень-травы. — Не сомневаюсь, оно вас переубедит.

— Катя, ты офигела во-още? Куда ты опять убегаешь? Так нельзя! Уже Мамки пришли! Где Маша? Где Мир? Присядь на минуту… — Дашины щеки раздулись, но не от возмущения — она как раз дорвалась до остывших вареников и лопала их теперь за обе щеки.

Готовила Глава Киевских ведьм так же хорошо, как и колдовала, любила повторять, что умение варить годное зелье начинается с умения приготовить борщ, а настоящий украинский борщ нужно готовить как приворотное зелье — в том и состоит его особый рецепт.

И, похоже, вареники Василиса лепила по тому же приворотному принципу.

— Акнил, хот ты ей скажи… — громко проворчала Чуб сквозь последний наспех дожевываемый вареник, — Катя, ты в окно хоть смотрела? У нас гости уже на пороге балкона!

И Катерина Михайловна понимала, что в данном случае Даша Чуб совершенно права: Башню Киевиц накрыло шерстяным колпаком, стекла балконной двери стали совершенно белыми, туман окончательно съел Город…

Но Дображанская ничего не могла поделать с собой — ее лихорадило:

— Я должна… ненадолго… Я успею вернуться на посиделки с Мамками. Ведь ко мне пришла мама. Приходила… Или она до сих пор здесь, не знаю. Я не могу пропустить встречу с ней!..

— Но бриллианты важней? — зафиналила Чуб. — Да сядь ты! — наконец прикончила вареник она. — Наша некромантка пыталась напасть на своего жениха. Точней, ее дух, поскольку она умерла. — Даша отставила пустую тарелку и с неподдельной любовью взглянула на продолговатое блюдо с жареной уткой. Любви суждено было стать взаимной. Но не сейчас. Чуть позже.

— Как умерла? — моргнула Катя. — Как именно? Когда она успела?

— Пока неизвестно…

— Известно одно: после смерти она не перестала убивать, — сказала Акнир. — Как я уже говорила, мертвые некроманты порой страшнее живых. Ирина продолжает нападать на тех, кто любил ее, — сначала на отца, теперь на Егора…

— И все-таки странно, — Катя нервозно затопталась на месте, поглядывая то на дверь, то на часы в телефоне, — если она так плоха, почему Котарбинский поначалу рисовал ее суть такой ангельской? Что он желал этим сказать? Он видел мою маму, он верно видит сущность людей. У мамы были крылья… бабочки, — Катерина взяла со стола уже подаренную Маше бабочку-брошь, внимательно вгляделась в нее и изумленно прищурилась. — И почему Ирина — утопленница, если она не утопла? Вы говорите, Водяница не знает ее.

— Ее нет среди вил, — признала Акнир.

— И что тогда значит церковь над темной водой? — спросила Катя.

— Не знаю, — ведьма смотрела на экран ноутбука, уже демонстрировавшего сделанный Катей снимок «Тайны». — В Киеве нет такой церкви. И никогда не было. Похоже на полный тупик.