Джек Ричер, или 61 час

— Ты знаешь, что это игра. Должно быть. Только так ситуация станет терпимой.

— Ладно, на какой мы стадии? Последняя четверть?

— Дополнительное время.

— Тогда расскажи все, шаг за шагом. Введи меня в игру. Как если бы мы вместе работали.

— Я бы хотел.

— Но это так. Что у нас есть?

Он не ответил.

— Ричер, что у нас есть?

Джек сделал вдох и начал ей рассказывать, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, вернувшись к тому стенографическому стилю, который помнил еще с тех времен, когда говорил с людьми, понимавшими то, что понимал он, видевшими то, что видел он, и сразу схватывавшими то, что не требовало разъяснений. Он рассказал ей про автобус и метамфетамин, судебный процесс и тюрьму, полицейский департамент и кризисный план, про адвоката и защиту свидетеля, про бунт и Платона, про подземное хранилище, Петерсона и Джанет Солтер.

— Положи руку в карман, — такими были ее первые слова, когда он закончил.

— Зачем? — спросил Ричер.

— Вытащи пистолет.

— Теперь все в порядке.

— И более того. Это необходимо. Плохой парень тебя видел. Пока ты находился вдвоем с Солтер в доме. У него было пять часов.

— Он не приходил. Он находился все это время в тюрьме.

— Это лишь допущение. Мы ничего не знаем наверняка. Он мог проверить, отключить рацию, ускользнуть и вернуться. Нам даже неизвестно, был ли у них полный сбор. Да, план расписан в подробностях, но ты же понимаешь, что в реальном мире все идет не так, когда возникают серьезные проблемы.

— Так или иначе, я его не видел.

— Но ему это неизвестно. Если он тебя видел, то естественно предположить, что и ты его видел. Значит, он придет за тобой.

— Слишком много «если» и допущений.

— Ричер, подумай. Что может помешать убийце выйти сухим из воды? Он прикончил адвоката, Петерсона и Солтер — три пули из выброшенного пистолета. Он бережет четвертую для тебя — после чего он свободен. Никто никогда не узнает, кто он такой.

— Я и сейчас не знаю, кто он такой.

— Но он в этом не уверен. И он опасается, что со временем ты поймешь. Ты последнее препятствие на его пути.

— Почему же он до сих пор за мной не пришел?

— У него не было удобного случая. Другого правдоподобного объяснения нет. И с тобой он будет особенно осторожен. Еще в большей степени, чем с остальными. Адвокат был ничтожеством, Петерсон — обычным полицейским, а Солтер — безобидной пожилой женщиной. Ты — другой.

— Ну, не настолько другой.

— Тебе нужно вернуться в Рэпид-сити. Спрятаться там и поговорить с ФБР.

— У меня нет машины.

— У тебя есть телефон. Ты сейчас по нему разговариваешь. Положи трубку и позвони в ФБР. И будь настороже до тех пор, пока они не появятся.

Джек не ответил.

— Ты так и поступишь? — спросила она.

— Сомневаюсь, — ответил Ричер.

— Тебе прекрасно известно, что ты не несешь ответственности за этих людей.

— Кто бы говорил.

— Без тебя произошло бы то же самое. То, что ты оказался там, — один шанс из миллиона.

— Петерсон был хорошим парнем. И достойным полицейским. Он хотел стать еще лучше. Он был из тех, кто понимает, что ничего не знает. Мне он нравился.

Сьюзен ничего не ответила.

— И мне нравилась миссис Солтер. Она была хорошим благородным человеком.

— Тебе нужно выбираться оттуда. Ты в меньшинстве. Платон будет не один.

— Очень надеюсь.

— Это опасно.

— Для него, — сказал Ричер.

— Ты помнишь, как еще ребенком смотрел фильм про чудовище, которое появляется из лагуны?

— Эта история до сих пор в моем досье?

— В конце, в ссылках.

— И ты ее прочитала?

— Я заинтересовалась.

— Они все поняли неправильно. И отобрали у меня нож, я тогда ужасно разозлился.

— И в чем состояла их ошибка?

— Я не был генетической аномалией. Я родился таким же напуганным, как и все. Может быть, даже больше, чем другие. Я не мог спать и плакал вместе с другими. Но потом я устал от этого. И научился справляться со страхом. Усилием воли я превратил страх в агрессию. Оказалось, что это довольно просто.

— В шесть лет?

— Нет, в шесть я был уже опытным. Я начал в четыре. И к тому моменту, когда мне исполнилось пять, дело было сделано.

— И что ты творишь теперь? Превращаешь чувство вины в агрессию?

— Я дал клятву. Такую же, как и ты. Все враги, внешние и внутренние. Похоже, у меня есть по одному каждого вида. Платон и коррумпированный полицейский.

— Твоя клятва потеряла силу.

— Она никогда не теряет силу.

— Но как получилось, что у шестилетнего ребенка был свой перочинный нож?

— А разве у тебя не было?

— Конечно, нет.

— А сейчас?

— И сейчас нет.

— Тебе следует его купить.

— А тебе перебраться в Рэпид-сити и сделать все как следует.

— У нас нет времени.

— У тебя нет легального статуса.

— Ну, так внеси еще одну ссылку в моем досье. Или сбереги им время. Сделай копию. Три копии, для ФБР, УБН и для полицейских из Южной Дакоты. И отправь их прямо сегодня.

— Это не твое дело. Ты себя наказываешь. Ты не должен победить всех.

— Тебя поставили во главе 110-го?

— И я буду оставаться на этой должности до тех пор, пока захочу.

— На этот раз все было очень серьезно.

— Все дела важны.

— Но не в одинаковой степени. Я смотрю на милую пожилую женщину с дыркой в голове. И это значит для меня больше, чем чувство голода.