Джек Ричер, или Сплошные проблемы и неприятности

Но в тот день не дул ветер. Воздух был горячим, неподвижным, бурым и плотным. Взятый О’Доннелом напрокат навигатор разговаривал вежливым, но настойчивым женским голосом, который велел им съехать с 5-й автострады напротив Тастина и двинуться на юг в сторону зоопарка. Затем они покатили по просторным улицам в сторону Музея искусств Апельсинового округа, но, не добравшись до него, свернули налево, направо, снова налево, и им сообщили, что они приближаются к месту назначения. А потом – что они туда прибыли.

Впрочем, сомневаться в этом не приходилось.

О’Доннел остановился около почтового ящика, украшенного таким образом, чтобы он был похож на лебедя. Это был самый обычный стандартный почтовый ящик, металлический, на столбе, выкрашенный ослепительно-белой краской. Наверху была прикреплена выпиленная из дерева грациозная шея, дальше шли спина и поднятый вверх хвост, тоже выкрашенные белой краской, только клюв был темно-оранжевым, а глаза – черными. Сам почтовый ящик выступал в роли туловища. В общем, получилось совсем неплохо.

– Скажи мне, что его сделал не Суон[4]

, – произнес сраженный О’Доннел.

– Племянник или племянница, – предположила Нигли. – Подарок на новоселье.

– Которым он должен был пользоваться, на случай если они приедут в гости.

– А мне нравится.

Сразу за ящиком начиналась бетонная подъездная дорожка, ведущая к двойным воротам в ограде высотой в четыре фута. Параллельно дорожке шла бетонная тропинка, которая заканчивалась у калитки. Ограда была сделана из проволоки в зеленой пластиковой оплетке. На всех четырех столбах красовались крошечные металлические ананасы. Ворота и калитка оказались закрыты. На обоих висела вывеска, купленная в магазине: «Берегитесь, злая собака!» Подъездная дорога вела к пристроенному гаражу на одну машину. Тропинка – к передней двери маленького простого бунгало, оштукатуренного и выкрашенного пропеченной солнцем коричневой краской. Над окнами нависли покрытые ржавчиной металлические карнизы, похожие на брови. Над дверью имелся такой же карниз, только подвешенный выше. В целом дом выглядел серьезным, строгим, солидным и приличным. Мужским.

Тихим и безмолвным.

– Такое ощущение, что в доме пусто, – сказала Нигли. – Как будто там никого нет.

Ричер кивнул. Во дворе перед домом росла только трава, никаких растений, цветов или кустарника. Трава выглядела сухой и чуть-чуть высоковатой, словно старательный хозяин перестал поливать и косить ее недели три назад.

Системы безопасности нигде не было видно.

– Давайте заглянем в дом, – предложил Ричер.

Они вылезли из машины и подошли к калитке. Оказалось, что она не заперта, даже цепочки не было. Они направились к входной двери, Ричер нажал на звонок и стал ждать. Никакого ответа. По периметру дома шла тропинка, выложенная плитами. Они прошли по ней против часовой стрелки и обнаружили сбоку от гаража запертую дверь. У задней стены дома располагалась кухня, тоже запертая. Верхняя часть двери представляла собой стеклянную панель. Сквозь стекло они разглядели маленькую кухоньку, старомодную, не видевшую ремонта лет сорок, но чистую и рационально организованную. Никакого беспорядка или грязной посуды. Вся утварь из пятнистой зеленой эмали. Маленький стол и два стула. Пустые миски для собаки, аккуратно стоящие рядом на полу, покрытом линолеумом.

За кухонной дверью имелась раздвижная дверь с одной ступенькой, ведущей вниз, в патио. Там оказалось пусто. Раздвижная дверь тоже была заперта. За ней Ричер разглядел не до конца задернутые шторы. Спальня, одновременно служащая кабинетом?

Вокруг царила тишина. В доме тоже, если не считать едва различимого гудения, от которого у Ричера зашевелились волосы, а в голове прозвучал сигнал тревоги.

– Кухонная дверь? – спросил О’Доннел.

Ричер кивнул, и О’Доннел достал из кармана кастет, сделанный из керамики, но не имеющий ничего общего с чашками и блюдцами. Он был изготовлен из минерального порошка, весьма сложного по составу, отлит под огромным давлением и спрятан в эпоксидную пленку. Такой кастет был прочнее стали и, несомненно, тверже меди. А процесс отливки позволял придать поверхности самую разную форму и сделать на ней весьма опасные выступы. Получить удар таким оружием от человека с габаритами Дейва О’Доннела было все равно что получить удар шаром для боулинга, усеянным акульими зубами.

О’Доннел взял кастет в руку и сжал кулак. Затем подошел к кухонной двери и внешней стороной кулака постучал по стеклу, довольно аккуратно, словно пытался привлечь внимание хозяина дома, не напугав его. Стекло разбилось, и треугольный осколок влетел на кухню. Природа наградила О’Доннела такой безупречной координацией движений, что костяшки его пальцев замерли в дюйме от острых краев стекла. Он еще два раза постучал, и в результате получилось отверстие, достаточное для того, чтобы засунуть в него руку. Он снял кастет, закатал рукав и повернул ручку двери изнутри.

Дверь открылась.

Никакой сигнализации.