Джемс Кук

Берег оказался населенным. Люди «Нового Света» никак не походили на тихоокеанских островитян. Они были рослы, с правильными чертами лица, выкрашенными красной, черной и белой краской, с перьями, вплетенными в волосы. Смуглое, красноватое тело было прикрыто мехами. Они не испугались чужеземцев и тотчас вошли в переговоры и начали обмен. Приносили медвежьи, волчьи, лисьи, оленьи, кроличьи, и норковые шкуры и меняли их на железо и медь, которых предпочитали всему. Запасы ее на корабле были невелики. Пришлось отдавать им пуговицы от мундиров, отделки столов, жаровни, чайники, подсвечники. Большой улов сардин отдавался ими охотно за медную вещь. «… Черепа и человеческие руки, с несодранным еще мясом, поражали нас более всего из всех вещей, которые они нам предлагали. Они ясно дали нам понять, что съели людей, и мы действительно убедились, что эти черепа и руки побывали на огне. К несчастью, многие причины заставили нас думать, что эти племена едят своих врагов по обычаю жителей Новой Зеландии и некоторых других островов Южного моря».

Кук приказал снести на берег поврежденные мачты, кузницу, установил палатку с астрономическими приборами, разослал отряды на рубку деревьев для новых мачт, за запасом воды, за дровами и травой.

Изучая быт туземцев, Кук подходил не только с точки зрения натуралиста. Он вникал глубже, стараясь выявить социальную структуру этого быта, сложное соотношение высших и низших классов, старался разобраться в иерархической систре племен, во влияниях, оказанных на него европейской цивилизацией. В дневнике то и дело встречаются рассуждения на политические темы, отмечаются черты развития первобытных социальных форм. «Я должен заметить, что из всех мало цивилизованных народов или племен, среди коих я останавливался в течение своих путешествий, жители этого залива, кажется мне, обладают наиболее точным и наиболее строгим понятием о праве собственности на все произведения их страны…»

Он торопился к главной цели путешествия, пренебрегая иногда явной опасностью.

«…Ртуть барометра сильно упала, и все, кроме того, предвещало бурю, которая, казалось, собиралась на юге. Так как наступила ночь, я одну минуту рассуждал, буду ли иметь смелость поднять паруса или подожду до следующего дня; нетерпение продолжать путешествие и опасение потерять случаи выйти из залива, произвели на меня большее впечатление, чем опасность, и я решил выйти в море, что бы ни произошло».

Ночь была страшная. Буря трепала корабль в грохоте волн, грома, в свисте ветра, в полнейшей тьме. Капитан не видел всего корабля, вслепую сведя его в атаку на море. На следующий день шли в тумане, продолжая борьбу с наставшими шквалами. «Решимость» дала течь. До поздней ночи вымачивали воду, забивали щель. Кук жалел, что не мог подойти к видневшемуся берегу и точнее исправить карту. «…Мы проходили тогда место, на котором географы поместили мнимый пролив адмирала де-Фонте».

На 57° сев. ш. снова подошли ближе к земле. Высокие горы и холмы были покрыты снегом, у самого берега зеленели леса.

Кук узнал очертания этих берегов: он видел их на карте русского мореплавателя. Вычисления координат совпадали. Не было никакого сомнения, что это было то самое место, где высадился Беринг. Обозначив на своей карте залив, Кук «назвал его именем Беринга. По мере того как корабли двигались, Кук исправлял карту, давая новые названия мысам, бухтам, высотам. Подойдя к острову, он съехал на берег и оставил там бутылку с традиционной запиской и двумя монетами, полученными им от королевского капеллана доктора Ко?. Его именем он и назвал остров.

Продвигаясь на север, Кук руководствовался картами Беринга, оказавшимися точнее других. Описание берегов и туземцев почти совпадали. Но лондонское издание книги Мюллера[36] было так сокращено, карты исполнены так небрежно, что доверять им вполне было нельзя, и приходилось итти наугад. Все говорило о полном незнании современных географов, о грубейших ошибках и совершенно ложном представлении расположения северо-западных берегов Америки. «…Мы убедились, что северо-американский материк простирается гораздо дальше на запад, чем это указывают наиболее принятые из современных карт. Все это уменьшало возможность существования прохода в Баффинов или Гудзонов залив»…

Исследовав открытую реку[37], Кук вспоминает европейских ученых та\ легко строящих свои «научные» теории на непроверенных данных: