Джин с ЧАЭС

наслоений жизнь – он впервые увидел её такой и тут же свихнулся от ужаса…

Велес нашёл свою машину, буквально рухнул за руль. Он долго сидел там, глядя чуть в

сторону, безошибочно, каким-то внутренним чутьём, определив направление, в котором

располагалась Зона. Он хотел вернуться. Там у него было много незаконченных дел и дел пока не

начатых. Там, жизнь была реальной, полной - ни теми выдуманными ценностями и идеалами,

коими её наполняют люди, дабы однажды не вскрыть себе вены от безысходности и тоски. Там не

нужно было выдумывать цели, что бы сделать свою жизнь осмысленной. Там просто надо было

жить. Жизнь, наполненная только жизнью, сильнейший концентрат её - вот что такое Зона...

3. Подземелья Зоны.

Второй выход в Зону, в намеченное время, не состоялся. По многим не связанным друг с

другом причинам. Пацаны, покинувшие дом без разрешения и гулявшие почти сутки в злачных

местах города, наказаны не были, чему очень удивились. Вернувшись в дом и обнаружив там

последствия незапланированного визита босса, они ждали как раз скорой и, возможно, но

сомнительно, справедливой расплаты за своё поведение.

Что интересно, босса они не видели ещё неделю. Роман не смог с ним связаться. И Маньяк не

знал, куда он запропастился. Где был Велес и почему генерал Туманов долго матерился в день,

намеченный для отправки вертолётов за Кордон, с криминальными элементами на борту? Туманов

матерился, потому что снаряжённые и заправленные вертолёты без толку простояли готовые к

вылету всё утро. Куда делся Велес, ему тоже известно не было.

За то удалось выяснить, что он побывал в больнице дважды и второй раз ушёл оттуда в

хорошем настроении - пришёл в себя Пупс. Было похоже, что он выживет и через месяц-полтора

сможет вернуться к своим обязанностям в Зоне. А Усяя и вовсе попросили очистить палату от

своего присутствия. Больной против не был и, нахамив матерно всем и каждому, даже бродячему

псу, зачем-то заглянувшему на при больничную стоянку, канул в неизвестность. При этом он спёр

из процедурного кабинета большую бутыль спирта. Как он это провернул, да так, что никто не

заметил, особенно учитывая, что то была уже вторая бутыль умыкнутая им из процедурной,

осталось тайной. Через три дня после своей эффектной выписки, Усяй всё же явился в домик на

окраине города. Помятый опухший, но прилично одетый (надо заметить, что в одежду на два

размера большую, чем обычно носил, и вовсе не в ту, в которой покинул больницу), заявился он

туда под вечер, не сильно трезвый и проспал до самого утра.

Велес же признаков жизни не подавал – исчез с концами.

А спустя несколько дней, довольный и умиротворённый, чем-то одному ему понятным, он

снова навестил мэра. Выслушав заверения, что новая броня будет доставлена к домику на окраине

города ровно через четыре дня, он заметил, что на улице осень и голуби уже не поют своих

чудесных песен.

Мэр некоторое время пытался сообразить, зачем голуби перестали петь, и как с этим связана

осень. Когда он вспомнил, что голуби не поют, а курлыкают, то, осторожно, просветил на эту тему

Велеса. И Велес, радостно улыбнувшись, кивнул.

-А Таня сегодня надела синие-синие трусики! Правда, это мило?

Маньяк на всякий случай расстегнул пиджак. Он никогда не расставался только с одним

предметом личного свойства – тем ножом, что резал себе грудь. Он понимал, что нож против его

бывшего босса Велеса, оружие неподходящее, но знать, что успеет его выхватить, если что, было

всё же как-то спокойнее. Босс опять вёл себя несколько необычно. Если ему просто плохо, то скоро

это пройдёт, но если всё гораздо хуже? Если это «плохо», уже никогда не пройдёт?

-Мне снился сон, мой любезный друг, - почти пропел Велес, - я там видел мёртвых!

Маньяка прошиб холодный пот. Он вдруг сообразил, что Велесу очень плохо. Возможно даже, с

головой. Возможно даже, совсем.

Впрочем, всё кончилось хорошо. Велес поинтересовался, закончила ли Лиза заказанную им

работу, не забыл напомнить собеседнику, что она, на самом деле, сука, и исчез без следа. На этот

раз ровно на четыре дня. Никто так и не узнал, где он пропадал всё это время. Но кое-кто мог бы

рассказать об этом. Например, кое-что знал об отсутствии Велеса, билетёр на железнодорожной

станции. Бродячий пёс, живший в тысяче километров от границ Зоны, мог бы поведать как некто

прилично одетый, с грустными глазами и усталым лицом, покормил его с рук, вкусным сочным

мясом. Этот добрый незнакомец гладил его и что-то говорил на своём, псу непонятном, языке

56

человека. Говорил он грустно, без угрожающих ноток в голосе. Пёс мог бы рассказать, что у

человека на шее висела деревянная иконка на простой пеньковой верёвочке. Мог бы, наверное, но

спустя неделю после того сытного ужина – единственного по-настоящему сытного ужина в жизни

бродяги, пса размазало по рельсам, колёсами электрички.