Джинн из подземки

Лавочника без слов смело за занавеску. Сидящий в луже смешавшихся снадобий «новичок» с трудом сфокусировал глаза на собственных ладонях, показал им язык и глупо захихикал. Развеселившийся Нилс направил арбалет на поверженных стражников:

– Стоять! Руки!

– Да как ты сме… ай! А-а-а…

Выкрики сменились мычанием. Пусть Нилс и не был умелым бойцом, но, как опытный работник приюта душевнобольных, умел не только изготовить кляп из любого подручного средства, но и виртуозно применить его. Тем более против обездвиженных соперников. Взведенное оружие в левой руке ему почти не мешало.

Бородатый не выдержал первым. Стараясь не шевелить сломанной конечностью, он дернул монаха за рясу и возмущенно прошипел:

– Послушай, брат! Ты бы опустил арбалет, а? Или ты владеешь им столь ловко, что попадешь в меня, не целясь?

– Какое там ловко,– честно признался Нилс, перевязывая счастливо смеющемуся «новичку» запястья за спиной.– Палец на спусковом крючке так и пляшет. Неведомо, куда стрельну и в какое место попаду. Уж не обессудьте. Так что я на вашем месте лежал бы смирно. У стенки. Да-да, правильно, именно так.

Постепенно приходящий в себя спеленатый «новичок» задергался.

– Да ты не бойся,– успокоил Нилс.– Думаешь, если клеймо поддельное, то я преступник? И сразу убью? Нельзя мне, я пока монах. Не угодное это Господу дело, кого попало стрелять. Вот если кто выскочит раньше, чем через полчаса – пальну. И сам святой Палла не станет меня осуждать.

– Богопреступник! – выдавил из себя бритый, пиная в бок всхлипывающего «новичка».

– Прощайте! – сообщил притихшим жабам Нилс, поддергивая рясу и задом отходя к двери, не опуская арбалет.

– Все равно найдем,– выкрикнул вслед бородатый.– Рожа приметная! Каждому уличному посту разошлю ориентировки! Лично!

– Ищите-ищите,– согласился Нилс, припирая дверь снаружи удачно подвернувшимся поленцем и оглядываясь в поисках негаданной помощницы.

Девушка не обманула. Она действительно ждала, изнывая от жары в толстой куртке, но не снимая ее. На лбу едва заметно светились в полутьме капли пота, рот открыт, язык вывален. Брови низко нависли над светлыми глазами, впитывающими лунный свет, по худому горлу над ошейником курчавится отрастающая шерсть.

Вервольфиха. Еще совсем молоденькая. И самое странное, Нилс никак не мог отделаться от ощущения, что действительно где-то уже видел ее раньше.

– Я от крестного отца,– буркнула девушка, отводя глаза.– Прислана тебе, толстому дураку, в помощь. Чтобы шибче искал.

Уголки губ еле заметно дрогнули, но не растянулись в улыбку, а застыли в неком слегка асимметричном намеке на нее. Точно. Знакомая привычка.

– Чья же ты будешь, мохнатая отроковица? – не выдержал монах, на всякий случай не опуская «стрекозу».

– А ты не помнишь? – насупилась девушка.

– А должен? – еще больше заинтересовался Нилс.– Я среди нежити не вращаюсь. Не по чину это мне, знаешь ли. Ну-ка повернись! А ну, еще раз!

– Я не поняла! – Руки вервольфихи возмущенно уперлись в бока, а маленький рот выгнулся презрительной подковкой.– Ты что, решил поразвлечься танцами? Раз ему повернись, другой повернись! Еще скажи каблуками отстучать!

– О! – обрадовался монах.– Теперь, кажется, узнаю! Как скандалить начала, так сразу и вспомнил! Варуша, ты, что ли? А ну повороти… леший побери! – По мере внимательного всматривания в лицо разозленной девушки радость узнавания резко сменилась ужасом.– Варуша! Точно ты! Ты! Выросла-то как за год! Прямо девица на выданье, и все тут! И похорошела! Глазки, носик, ротик, даже этот дурацкий ошейник тебе к лицу. Постой-постой, как же это может быть… племяшка, ты– нечисть лесная?

Вервольфиха обиженно хмыкнула.

– Но в кого? – взвыл Нилс, вцепляясь свободной рукой в собственные волосы.– В кого же ты у нас такая хвостатая? Позор! Какой позор! В нашей семье отродясь никто на четырех лапах не скакал! И твоя мать вроде вполне приличная женщина, живут с моим братом душа в душу, как голубки, ни разу он на нее даже голоса не повысил!

– Попробовал бы он повысить,– тихо буркнула Варуша.

– Обходительная такая! – тоскливо продолжал Нилс.– Улыбается при встрече всегда!

– Ага,– согласилась племянница, вызывающе сверкая глазами.– Во все зубки. Дядька, ну успокойся ты! Да, я перевертыш! Какой меня родили, такая и живу; зато не страшно одной после гулянки домой через лес возвращаться. Ну что ты так переживаешь? Ничего же страшного не произошло!

– Ничего страшного?! – взвизгнул Нилс и, опомнившись, прикрыл рот ладонью.– Ох… Совершенно забыл о деле! Нам же бежать надо!

– Слава богу, вспомнил,– угрюмо съехидничала Варуша, убирая косы за воротник куртки.– Пузырек с настойкой давай. Да не трясись, сейчас все сделаем в лучшем виде.

Через несколько минут к карете раскачивающейся походкой подошел вполне благообразный монах. Худенький подросток непонятного полу, сопровождающий его и почтительно держащийся в тени, уверенно хлопнул задремавшего кучера по колену.

– Эй! Не спи, любезный, тебе поручение!

– Слушаю, ваше вс… пресв…

Монах благосклонно кивнул и толкнул не то мальчика, не то девочку. Тот послушно протянул растерявшемуся мужичку пузырек.