Джинсы мертвых торчков

– Это я, в общем, мы с Майки тут уломали его на эту тему – око за око. Пришлось чем-то жертвовать: этот пиздюк же просто нахуй животное. – Он качает бошкой со стороны в сторону, а потом в лыбе расплывается. – Но во всем этом блядском бардаке есть на крайняк одна классная новость!

Не можу в это поверить.

– Чё? Чё в этом классного?!

– Почка, которую Шфинктор Шсайм вырезал для клиента… – Больной такой своим доставучим бондовским голосом, кабута это такая кора. – Оказалось, что она все-таки несовместима с получателем.

– Чё… в смысле, ее вопще не надо вырезать было?! – слышу, как ною. – Вы ее зазря достали!

– Угу, но еще можно вернуть ее на место.

– Где… где она?

– Осталась в Берлине. – Больной лезет в куртяк, достает какие-то авиабилеты и мине в рожу тыкает. – В общем, нам надо лететь туда в срочном порядке, ну и отрихтовать тебя взад. Будешь как новенький, не считая Таниты Тикарама[43].

– Как новенький, – горестно бубню про сибя, пока Больной с Майки Форрестером брови вскидывают, а этот парень-лепила Юэн отворачуется и говорит чё-то шепотом, мине не слыхать.

– Чё он грит? – тыкаю в ниво. – Чё ваш парень-лепила грит там?!

Парняга Юэн оборачуется и такой:

– Важно действовать быстро.

Я тока вздыхаю, миня знобит всиво, и хреново. Горю тут, как в аду, блин. Как же мине погано, я на этом самике до Берлина точняк не долечу.

18

Больной – Все на Лоуренса Уэлку

[44]

Отвожу наморщившего лоб Юэна обратно в отель и даю ему напутствие:

– Сёдня никаких блядок, кор, баиньки, и чтоб был как огуречик: завтра тяжелый день.

Страшный, как упырь, и дерганый, он молча отчаливает к лифту и поднимается в свой одинокий номер. Чешу обратно на просторную, благоустроенную колинтонскую виллу Маккоркиндейлов, оставшуюся без хозяина дома. Крякнутая Карра выносит мне мозг, выпучивает глаза-плошки, будто с них веки посдирали, и свирепо скрипит зубами, а ее щачло напоминает мне тот случай, когда я напоролся на нее и ее дружбанов в «Резерекшне». Ё-мое, сколько лет прошло?

– Но откуда ты в курсах, чё он вернулся? Ты иво видел?

– Нет, – гоню, решая, что, если ей сказать, это еще больше поставит под угрозу и так отчаянную затею. – Но его сто проциков засекли, известно из надежных источников.

– Кто? Скажи мне, кто его видел?

– Пара человек. Он сел в таксо к моему дружбану Терри. – Придумываю еще одну безобидную малую брехню. – С «Фильмхауса» вышел. Слушай, за этим я сюда и приехал – найти его.

Судя по матовому блеску ее выпученных лампочек, Карлотта чем-то обдолбанная. Черные волосы жирные, и видны седые корни – раньше она никогда себе такого не позволяла.

– Это нас отдаляет, – молит она, будто со скрипом открывается крышка гроба.

– Слушай, ты в стрессе, иди приляг.

Уголки ее рта опускаются, и она рыдает. Обнимаю ее, и она валится, как марионетка, у которой обрезали нитки. Приходится практически отнести ее вверх по лестнице и уложить в кровать. Целую ее потный лоб.

– У меня все под контролем, сеструха, – говорю ей.

Хотя Карлотта забалдела от наркоты, лицо у нее все равно похоже на хорошо отлупленную пятую точку, и она смотрит на меня из-под одеяла маленьким, загнанным в угол зверьком, будто собираясь быкануть. Я рад, что сваливаю. Зачем драматизировать? Ё-мое, она же еще симпатичная баба и легко найдет себе пару. У нее останется домина, ну и алименты на парня, пока он не уйдет из дома с хорошим дипломом, который обеспечит заманчивую работу в сфере розничных продаж. Потом она может разменяться на уютную квартирку с молодым любовником, наверное, c ежегодными мусипусичными секс-турами на Ямайку в придачу, просто чёбы держать жеребчика в тонусе.

Когда спускаюсь, меня уже караулит Росс, и его умоляющие глаза горят сквозь целый лес угрей. Всякий раз, как вижу его, этот малой говнюк спрашивает, когда уже получит свою дырку. Если бы законы естественного отбора работали как следует, он бы остался целкой на всю жизнь. Как и Рентон должен был остаться. «И вот что я получаю за попытки объебать природу».

– Ты грил, в следущий раз, как приедешь.

Вовремя звонок прозвенел! Хватаюсь за телефон, машу Россу, чтобы помолчал, и выхожу во двор. Что вовремя, то вовремя! Сайм наконец-то удосужился предложить мне помощь по этому вопросу.

– Твоя малая проблемка скоро разрулится, – заявляет он, когда я захожу за сарай, подальше от назойливого взгляда горемычного малого шибздика, который пялится на меня в окно.

– Спасибо, Вик, – говорю этому мордовороту, ежась от холода, – но давай я тебе перезвоню. Может, улажу это дело своими силами. Я немного отвык от эдинбургских раскладов, но у меня еще есть рабочая адресная книжка, – заявляю я, как вдруг шалава с мясистыми буферами из соседнего дома распахивает окно дальней спальни и оттуда вырывается песня Тиффани «Теперь мы, походу, одни»[45]. Это типа такой заманухи?

От хибары несет креозотом, а Сайм буркает что-то нечленораздельное. Это может быть как насмешка, так и похвала – не знаю, да мне и по барабану.