Джинсы мертвых торчков

– Да! Пиздец красава! – орет Больной. – А теперь достаем это говно. Майки, подгони эту блядскую коропку…

Форрестер подкатывает к операционной койке тележку. На ней стоит что-то типа миниатюрного холодильника. Длинными хирургическими щипцами Больной достает какую-то склизкую фигню у Спада из живота… ё-мое, похоже на сцену с блядского фантастического фильма за вторжение пришельцев: окровавленная фигня, када он опускает ее в высокотехнологичную коробку, извивается. Из нутра у миня поднимается блевота, но я загоняю ее в раздраженные кишки обратно. Ноги слабеют и трясутся, и я хватаюся за спинку стула для опоры.

Майки герметично закрывает коробку, замечая, чё я смарю на нее:

– По последнему слову техники, Марк. Система забора органов «Лайфпорт». Думал, чё это просто ледник, типа чёбы бухло остужать, а хренушки, тут все наворочено. Не захочешь в курсах быть, скока связей поднять пришлось, чёбы эту красотень заполучить!

– Чё это такое… вся эта ебаная антиутопическая научная фантастика? Чё вы у ниво вырезали? ЧЁ ЗА ХУЙНЯ ТВОРИТСЯ?!

Больной вскидывает кулаки, пока этот чел Юэн занимается Спадом.

– Я СПАС, НАХУЙ, ПОЛОЖЕНИЕ, ВСЕ КАК ВСЕГДА! – орет он, а потом тычет в Юэна: – Нитки! Зашивай пиздюка! Быстро!

– Уже! – цедит Юэн. Потом поворачивается ко мне, и его глаза над маской наполнены эмоциональной травмой. – Я попал в этот дурдом, когда просто вышел выпить на Рождество. Он подсыпал мне экстази…

– Экстази?! Какого ху…

– Ну конечно! Почему бы не обвинить Саймона? – обрывает Больной, но его прет, будто он забил решающий гол в финале Кубка. – Расхожая тема в наших краях! Я единственный пиздюк, которому хватило, нахуй, мужества разрулить этот ебаный дурдом! И разве я иво не разрулил? Хирург Сай! – И он затягивает песню Мадонны, тыча в себя пальцем: – Как хиру-ург… резал в первый свой ра-аз[54]…

У меня бошка кругом. Звонят и приходят эсэмэски от Клауса, Конрада… а теперь и от Карла, но мине поебать. Мы сидим и наблюдаем, как этот пацик Юэн зашивает большой разрез на животе Спада, который лежит в отключке, белее белого, уже похожий на труп.

– Что в коробке? Чё вы с него вырезали?

– Почка, – говорит Больной. – На ней там была Эмилия Кларк[55].

– Ну так вы ж, пиздюки, в этом специалисты, в экстренных операциях. Я в том смысле, что на больничку, блядь, обращаться не пробовали? Нахуй, – вскидываю руки, – не хочу быть в курсах!

– Это для благого дела, землячок, – говорит Больной.

– Благого для Спада, да?

Походу, Больной мгновенно сникает и смотрит на меня конфузливо:

– Хочешь – верь, хочешь – нет. И это только показывает, в какой ебаный дурдом мы вляпались. Но у нас, – он стучит по приспособе в виде белой коробки, – наконец-то есть билет на выход.

Форрестер и похожий на турка чувак шарят в холодильнике из нержавейки. Я думал, какие-то медпринадлежности ищут, но они возвращаются с бутылками немецкого пива. Майки открывает их и раздает. Когда беру свою, руки трясутся.

– Снежок есть? – спрашивает миня Больной.

– Ну, угу…

– Так насыпай, нахуй.

Щас я уже не вижу никакого повода, чёбы не обдолбаться и не остаться обдолбанным навсегда.

– Кто будет?

Форрестер кивает. Турецкий парень Юсеф тоже – нас наконец-то знакомят. Пацик Юэн отворачивается, и я насыпаю четыре дороги на столе с нержавейки.

– Будь у меня образование, я мог бы стать хирургом, типа того, – задвигает Больной. – Но, говорят, все хирурги хладнокровные и корыстные. Видать, многовато во мне итальянской крови, слишком уж горяч.

Они рассказывают мине, чё произошло, и я не можу в это поверить. Какого хуя Больной и этот чел Юэн, по словам Саймона, врач и муж его сестры Карлотты, связались с каким-то бандюком по имени Сайм?

– И какого хуя вы собираетесь делать с почкой Спада? – задаю вслух последний вопрос.

– Он должный ее Сайму, – говорит Майки.

– Он жертвует почку… за бабки? Этому парню Сайму?

– Типа. Он запорол одну Саймову. Вопще-то, не Саймову, но Сайм за нее оплатил, – объясняет Майки.

– В бога душу мать, вы, чуваки, в натуре ебанулись на всю бошку!

Больной мрачно смотрит на меня:

– Как на грех, мы пока еще не скали Спаду…

И тут я слышу хриплый голос с дребезжащей койки у нас за спиной:

– Чё там мине не скали?

22

Послеоперационный блюз

Минивэн петляет, застревает и продирается по запруженным улицам Берлина в час пик. Марк Рентон сидит спереди рядом с водителем Дитером и тихо говорит по телефону. Спад Мёрфи, которого пришлось нести до машины, сидит сзади и почти не отдупляется. Поддерживаемый по бокам своей медицинской бригадой в лице Юсефа и Юэна, он отчаянно пытается осмыслить новый поворот в лютой хронике последних нескольких дней. Делает из всей этой жести вывод о собственной жизни вообще. Пытается вспомнить поворотный пункт – момент, когда все пошло хреново. Смотрит на Рентона, с седеющим рыжевато-бурым пушком на голове, и думает о тех деньгах, что друг отдал ему много лет назад. После этого Спад снова встал на путь наркоши, с которого потом уже редко сходил.