Джон и Джордж. Пес, который изменил мою жизнь

Сказав это, я сердито потряс одним из своих костылей над Джорджем. Он вздрогнул, заскулил и сразу замер. Не нужно было быть гением, чтобы понять: ему явно доставалось, и не раз. Смотреть, как он дрожит, было невыносимо, в груди у меня защемило. Я виновато бросил костыль и принялся гладить Джорджа по голове. Какой бы ни была раньше жизнь у этого пса, я решил, что ему нужна передышка. Я знал, каково это – когда удача поворачивается спиной, и очень хотел помочь ему. В детстве я дрессировал Задиру и, хоть это было очень давно, не сомневался, что смогу выдрессировать и Джорджа, если поставлю себе такую задачу. Также я понимал, что, если не сделаю этого, мне, возможно, придется расстаться с Джорджем, а это с каждым днем становилось все труднее.

Он сидел рядом и смотрел на меня так, что я чувствовал себя неуютно, словно он пытался прочитать мои мысли. У Джорджа была удивительная черта: он, безусловно, был очень умен и обладал харизмой и духом, которых я никогда раньше не встречал в собаке. Нельзя, конечно, сказать, что он был почти человеком – это уж слишком. И все же иногда я думал, что у него больше мозгов, чем у меня. Невозможно было не откликнуться на его насмешливый взгляд. Честно говоря, я бы не удивился, если бы он вдруг неожиданно открыл пасть и пролаял:

– Эй, дружище, ты как, в порядке?

– Да, Джордж, – неожиданно ответил я на его невысказанный вопрос. – У меня все в порядке, приятель. Просто размышляю, вот и все. Думаю, что делать дальше.

Он посмотрел вниз, словно понял, что должен пока оставить меня в покое, чтобы я привел мысли в порядок.

Никто толком не знал, как Джордж появился у злого шотландца, но я решил, что история, наверное, была та еще, учитывая характер бывшего владельца пса. Я размышлял о собственном воспитании и понимал, что, оставив Джорджа, взвалил на себя огромную ответственность. Мне нужно было не только ежедневно заботиться о нем, но и научить, как правильно вести себя и выживать в этом огромном безумном мире. Я получил Джорджа в наследство точно так же, как Дот и Джерри получили в наследство меня. Нужно было сделать для него все возможное: ведь когда я нуждался в семье, родители дали ее мне. Нужно было научить Джорджа вести себя прилично без поводка: тогда я бы смог ходить на костылях, не боясь, что он повалит меня или я не справлюсь с ним.

– Джордж, у меня есть план. Давай-ка выдрессируем тебя так, чтобы вообще обходиться без поводка.

Когда я упомянул поводок, Джордж начал его искать его, обнюхивая квартиру, – решил, что я собираюсь вести его на прогулку.

– Нет, Джордж, забудь об этом, – сказал я ему. – Пойдем со мной, у меня есть неплохая идея.

Я жил рядом с шоссе, которое вело от Тауэрского моста к Эссексу. Я решил, что там мы с Джорджем и будем тренироваться. Там всегда было полно машин, но я знал это место как свои пять пальцев и понимал, что если смогу научить Джорджа безопасно переходить это шоссе без поводка, то потом научу его чему угодно.

Когда мы собрались начать, мой артрит разошелся не на шутку, и я буквально висел на костылях. Я понимал, что будет нелегко, и очень волновался – с той самой минуты, как мы вышли из квартиры, но отступать было нельзя. Ведь если я не научу Джорджа ходить без поводка, то не смогу оставить его.

– Так, парень, вот условия, – сказал я Джорджу, остановившись на тротуаре. – Если не отойдешь от меня сейчас, сможешь остаться со мной навсегда. Но если что не так – сразу отправишься за дверь на улицу.

Я и сам удивился, когда сказал это. Мне самому не понравились мои слова. Мы уже немало пережили вместе, и я все сильнее привязывался к Джорджу. Кажется, он чувствовал ко мне то же самое: он следил за каждым моим движением и очень внимательно слушал меня, словно действительно хотел понять и сделать все как надо.

– Джордж, ты хороший малый, – сказал я. – Иди рядом со мной, приятель. Вот так, молодчина. Иди рядом. Правильно.

Все шло как по маслу. Джордж шагал рядом и так часто оглядывался, что я стал опасаться уже не того, что он убежит, а того, что он налетит на что-нибудь. И все же всякий раз, когда мы заворачивали за угол, я поспешно оглядывался по сторонам, молясь, чтобы поблизости не оказалось кошек. Если Джордж отходил больше, чем на полметра, я строго кричал:

– Джордж, ко мне! Эй! Ко мне, СЕЙЧАС ЖЕ!

Я повторял это снова и снова, и Джордж отлично реагировал, хотя на его морде, казалось, было написано:

– Ты это уже говорил. Я собака, а не аквариумная рыбка, которая все забывает через пять секунд.

По опыту с Задирой я знал, что в разговорах с собакой важны не слова, а тон, которым их произносишь. Чтобы пес слушался, нужно повышать голос и стараться, чтобы он звучал властно, не забывая при этом контролировать язык тела и выглядеть так, словно ты главный. Кстати, этому я тоже научился у Джерри. Ему крайне редко приходилось применять ко мне физические меры: обычно хватало строгого тона.

Когда я говорил более мягко и спокойно, Джордж вилял хвостом.

– Молодец, Джордж! Хороший мальчик!