Джони, оу-е! Или назад в СССР

Махнув всем рукой, вроде как прощаясь, я пошёл домой. Что-то устал я за этот денёк. Метель продолжала кружить, заметая лестницы и мне пришлось сползать по ним, лёжа на перилах. Хорошо со стороны школы лестницы короткие. Со стороны дороги, как всегда превратившейся в длиннющую снежную горку, слышались смех и визг детворы.

— Все пацаны там, а ты здесь, — грустно подумал я. — Украл, блять, у мальчишки детство. Игрался бы сейчас Женька вместе со всеми на горке, сцепляясь с другими санками в паровозик. И это от самого «Энерготехникума». Метров триста горка, наверное. Вот на такой на лыжах прокатиться!

На балконе лежали Сашкины лыжи в жёстким креплением. Там и ботинки лежали, но они были мне ещё велики размера на три.

— Да и фиг с ними. Можно и ваты напихать, — подумал я, едва не наворачиваясь, поскальзываясь.

— Это я правильно сделал, что магнитофон оставил, — сказал я сам себе, с трудом заползая на крыльцо подъезда и открывая прижимаемую ветром дверь.

Глава 27

Утро встретило тишиной и заметёнными снегом тротуарами и шарканьем лопат дворников. Дворники, очень пожилые жена с мужем, жили прямо в нашем доме и поэтому территория вокруг нашего дома расчищалась первой. Потом они поднимались по тротуару к одиннадцатому. Убирались там, потом шли к девятому. Но не это меня удивило, а то, что снега навалило столько, сколько я во Владивостоке за ту свою мальчишечью жизнь не помнил. Ни Женькину, ни свою. Бесснежные были зимы во Владивостоке. А поэтому снегу детвора радовались неудержимо, и даже прогуливала школу с разрешения родителей. Вот и сейчас с самого раннего утра были слышны детские радостные возгласы. Это с наших, летом травяных, а сейчас снежных, откосов между домами одиннадцать и тринадцать скатывалась детвора. Они скатывались, а я им завидовал.

Захандрил я так, что решил прогулять школу. Решил, и настроение сразу скакнуло вверх. Я съел завтрак, приготовленный матерью из отварной говядины, поджаренной на сковороде вместе с тремя куриными яйцами, и снова открыл заднюю крышку «Акая», поняв, что если не разберусь с ним, грош мне цена.

Честно говоря, я вчера сильно испугался, когда не смог понять причину нерабочего состояния магнитофона. В том мире уже прошло некоторое время, как я перестал заниматься восстановлением «ретро-радиотехники» до того момента, как я, э-э-э, перешёл в этот мир. Да-а-а… И к тому моменту мозг мой стал, как бы мягче выразиться, «высыхать», что ли? Поэтому я, развлекая себя, в основном, рисовал, слушал и играл музыку. Ну и в саду немного ковырялся, как совсем без движения? Из «спорта» оставил только «тайдзицюань».

Вот и вчера мне показалось, что мои мозги просто не хотели думать про какие-то поломки в каких-то «Акаях». Им, похоже, загруженным запоминанием уроков, и так жилось тяжко.

— Но секундочку, — думал я сейчас. — У меня ведь не мои старые мозги, а мозги юные и предназначенные для быстрого запоминания больших объёмов информации. Это не старческие мозги, которые не могут запомнить десять новых иностранных слов из тех, что когда-то знал. Это — мозги быстрые. И они доказали за эти несколько месяцев, что они могут запоминать всё, что в них вложишь. Если вкладывать… А я вкладывал. И мозги впитывали. Так вчера-то что произошло?

Новое они впитывали, а старое достать не могли? Так получается. Получается, что так… С любой информацией надо работать. А этот мозг с той информацией ещё не работал. И если я «тупо» вспомнил схемы, перерисовал их и спаял, то, что нарисовано. То это чистая механика. Как аппликатура на гитаре. Видишь, что играть, и механически играешь, а вот песню сочинить и сложить нотки по-новому? Это — хренушки. А ведь я сочинял музыку когда-то. Да-а-а…

— Ну, ничего, — утешил себя я. — Достанем из закромов старого разума «мануалы» и будем тренировать этот мозг.

Я сидел над, подставившим под мой взор свои потроха, «Акаем» около получаса просто медитируя. По-настоящему медитируя, а не просто пялясь на платы. Моя мысль проникала в память и накладывала то, что вспоминала, на то, что было у меня перед глазами.

Проверить блок питания. Проверяю… Нет питания на электронную часть… Ага — пробит транзистор и стабилизатор параметрического стабилизатора… Уже легче… Восстанавливаю, включаю… Всё светится. Ставлю бобину с моим творчеством, подсоединяю наушники, надеваю, включаю.

— Матерь Божья! Как хорошо звучит-то! Отличные микрофоны я сваял, уже в который раз нахваливаю я себя. Как включаю свою запись, так и нахваливаю. А моя «Нота» похуже… Да-а-а… Ну, ничего-ничего-ничего… Поезд тронулся, господа присяжные… А, нет… Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!

Подключив пару усилителей с колонками, получил звучание приятное мне и нервирующее соседей. Но вокруг все должны быть на работе. Да-а-а… Я был один в этом музыкальном раю. Ещё бы музычку соответствующую…