Джозеф Антон

У Фрэнсис Д’Суза был «приятель в МИ-6», и он сказал ей, что сотрудникам разведки хорошо известно о беременности Элизабет и они понимают: это дает им «три года максимум, чтобы решить проблему». Мысль, что их будущий младенец определяет политику, заставила его улыбнуться. Люди из МИ-6, сказал Фрэнсис ее приятель, предоставили Форин-офису данные о размахе иранского терроризма — «в десять раз активней, чем кто-либо другой: чем саудовцы, чем нигерийцы, чем любая страна», — и в результате британское правительство теперь согласно, что нет смысла быть добрыми по отношению к Ирану, что «критический диалог» — чушь собачья, что все инвестиции в эту страну и всю торговлю с ней надо прекратить. Камнями преткновения были Франция и Германия, но в МИ-6 полагали, что новая «жесткая линия» способна «года за два поставить мулл на колени». Когда увижу, тогда поверю, подумал он.

И постоянно где-то рядом — взмахи крыльев огромной черной птицы, ангела-губителя. Позвонил Эндрю: у Аллена Гинзберга неоперабельный рак печени, ему осталось жить всего месяц. Потом — еще более тяжелая новость. Позвонила Найджела. У Джона Дайамонда рак горла. Врачи старались внушить оптимизм: это «излечимая вещь, вроде рака кожи, только внутри», лучевая терапия должна помочь. Семь лет назад от такого же рака успешно вылечили Шона Коннери. «Сплошная незащищенность», — печально проговорила Найджела.

Незащищенность. С ней он был очень хорошо знаком.

Исабель Фонсека предложила Элизабет устроить свадьбу в Истгемптоне в красивом саду ее матери, за которым начиналось яркое поле, поросшее розовой сиренью, пурпурными и белыми космеями, и это звучало очень заманчиво. Но через несколько дней Элизабет сделала то, что люди частенько делают, — заглянула, когда его не было дома, в его дневник и прочла про тот день в Париже с Каролин Ланг, после чего у них был тяжелый разговор, какие бывают в таких случаях, и Элизабет чувствовала себя несчастной, испытывала незащищенность — по его вине.

Два дня они говорили, и мало-помалу, с рецидивами, она обрела способность отодвинуть это в сторону.

— Когда-то я чувствовала себя с тобой так уверенно, — сказала она. — Мне казалось, ничто не может между нами вклиниться.

В другой момент:

— Я не хочу больше никаких осложнений в наших отношениях. Если что-нибудь еще будет, мне кажется, это убьет меня.

Еще позже:

— Мне по-настоящему теперь важно, чтобы мы поженились, потому что тогда получится, что ты мне не изменял.

— В смысле, в браке?

— Да.

Ей снилась его измена, а ему приснилось, что он встретил Мэриан в магазине органических продуктов и спросил ее, когда она вернет его вещи.

— Я никогда их тебе не отдам, — ответила она и ушла, катя свою тележку.

Потрясение, боль, плач, гнев шли волнами, то охватывали ее, то утихали. До родов оставался всего месяц. И она решила: будущее важнее, чем прошлое. И простила его — по крайней мере согласилась забыть.

— Как, ты говоришь, твоя мама называла то, что помогало ей уживаться с твоим отцом? Не память, а...

— Беспамять.

— Мне тоже она нужна.

Назначили всеобщие выборы, и, если не считать одного жульнического опроса, лейбористы опережали консерваторов на 20 %. После долгой унылой эпохи тори запахло обновлением, чем-то волнующим. В последние дни перед победой Блэра Зафар начал сдавать выпускные экзамены, его родители держали пальцы скрещенными, а Рэб Конноли объявил, что переходит в охрану миссис Тэтчер и его заменит Пол Топпер. Топпер производил хорошее впечатление: сообразительный, приятный, энергичный и чуть менее раздражительный, чем Рэб. Между тем Евросоюз предлагал снова направить в Иран послов, даже не озаботившись тем, чтобы получить хоть какие-нибудь заверения по поводу фетвы. Иран, все более циничный и умелый игрок, ответил тем, что не направил в эти страны своих послов и «временно» запретил немецкому посланнику въезд — просто потому, что руководству страны так захотелось. А он, отвлекшись от политики, отправился на Би-би-си на первую — и прошедшую очень успешно — читку его сценария по «Детям полуночи».

Журналисты пытались что-нибудь разнюхать про ребенка — многие были уверены, что он уже родился. Мартину Эмису позвонили из «Ивнинг стандард»: «Вы уже там были? Вы его видели?» Ему казалось нелепым, что его просят хранить это в секрете, но в данном случае Элизабет была согласна с полицией. Между тем вырисовывалось имя. Милан — как у Кундеры, да, но, кроме того, от индийского глагола милана, что означает смешивать, соединять, сочетать; итак, Милан, в котором сошлись, слились воедино разные начала. Не самое неподходящее имя для сына англичанки и индийца.