Джозеф Антон

Мэриан была в полном своем великолепии. В иной день она, бывало, даже пугала его своим выкрученным на максимум великолепием. Родом она была из Ланкастера, Пенсильвания, но на тамошних амишей не походила ни капли. Что бы она ни делала, во всем проявлялся ее собственный, вызывающе яркий стиль. Как-то, когда их пригласили в Букингемский дворец на прием на открытом воздухе, она вместо платья надела черную с блеском комбинацию, поверх накинула эффектное болеро, а голову украсила миниатюрной шляпкой. Лифчик она, вопреки настояниям дочери, надевать не стала. Так он и прохаживался по дворцовым лужайкам с женой, облаченной в нижнее белье без лифчика. Особы королевских кровей в уборах чистых основных цветов стояли в окружении обступивших их толпами гостей — как у скаковых лошадей, у каждой особы был свой огороженный загон. Самые большие скопления народа окружали королеву и Чарльза с Дианой, а фан-клуб принцессы Маргарет оказался до обидного жидким. «А вот интересно, — сказала Мэриан, — что там у королевы в сумочке?» Вопрос им обоим показался забавным, и они вдоволь посмеялись, придумывая, что она могла бы туда положить. Скажем, баллончик со слезоточивым газом. Или тампоны. Но только не деньги. Не таскать же с собой свои собственные портреты.

Когда Мэриан бывала в ударе, он с великим удовольствием проводил с ней время. Остроумия и остроты взгляда ей было не занимать. Где бы ни оказалась, она записывала наблюдения в блокнот, причем почерк у нее тоже был выдающийся. Его даже несколько тревожила стремительность, с какой она перелагала впечатления в художественную прозу. Она практически не тратила времени на то, чтобы отрефлексировать пережитое. Тексты изливались из нее сплошным потоком, вчерашний эпизод становился сегодня фрагментом книги. По ее словам, все ее женские персонажи с именем, начинающимся с буквы «М», были воплощениями ее самой. У главной героини ее романа «Раздельные чеки», написанного за пять лет до «Джона Доллара», на «М» начиналась фамилия: ее звали Эллери Маккуин — в честь известного детективщика Эллери Куина. Но писатель Эллери Куинн на самом деле не один человек, а два: это был коллективный псевдоним двоюродных братьев из Бруклина, писателей Фредерика Даннэя и Манфреда Беннингтона Ли, взявших, в свою очередь, эти псевдонимы, чтобы скрыть под ними свои настоящие имена — Дэниел Натан и Эмануэль Лепофски. Созданная Мэриан героиня, таким образом, носила имя, образованное из псевдонима, общего для двоих писателей, использовавших его, чтобы скрыть каждый свое имя, также являвшееся псевдонимом. В «Раздельных чеках» Эллери Маккуин была пациенткой закрытой психиатрической лечебницы — с рассудком у нее дела обстояли далеко не благополучно.

В Брадфорде толпа собиралась у полицейского участка на площади, на которую выходили фасадами здание суда и ратуша в итальянском стиле. В центре площади бил фонтан, чуть поодаль для всех желающих высказаться был предусмотрен «уголок ораторов». Впрочем, ораторских выступлений демонстранты-мусульмане не планировали. В целом площадь в центре Брадфорда выглядела значительно скромнее, чем берлинская Опернплац 10 мая 1933 года, но и разбираться здесь предстояло с одной-единственной книгой, а не сразу с двадцатью пятью тысячами. Очень мало кто из пришедших на площадь знал о действе, которым пятидесятью пятью годами раньше руководил лично Йозеф Геббельс, выкрикивая в толпу: «Долой декадентство и моральное разложение! Упорядоченному государству — порядочную семью! Я предаю огню сочинения Генриха Манна, Эрнста Глезера и Эриха Кестнера». Еще в тот день жгли книги Бертольда Брехта, Карла Маркса, Томаса Манна и почему-то Эрнеста Хемингуэя. Нет, в массе своей демонстранты понятия не имели ни о той огненной акции, ни о стремлении нацистов «очистить» германскую культуру от «дегенеративных» явлений. Им, вероятно, не знакомо было слово «аутодафе», они не знали ничего о славных делах инквизиции — но для того чтобы поддерживать историческую преемственность, не обязательно себя преемниками сознавать. Так и они в продолжение давней традиции пришли истребить огнем еретический текст.