Джульетта и духи

Они молчали. Что еще, интересно, он украл? Аза была почти убеждена, что далеко не одну вещь… Но разве теперь догадаешься, что именно, где и когда – на протяжении их путешествия или даже раньше?..

– Полетим в Москву и – сразу на выставку одну! Там твои любимые инсталляции будут, народу много! Отвлечемся! И ты надевай лучшее вечернее платье! Художник Кинули выставляется! Долетим и – сразу туда!

Что ж, усмехнулась она углом тонкого рта. «С корабля на бал» – и в этом она узнавала Нефёда – в спонтанном импульсе, только которым он и жил, в свое время владевший магазином, а потом его заложивший.

Если бы знали они, что летят прямиком на роковой вечер – вечер на этой самой выставке…

А может, что-то уже подсказывало ей это даже втайне от нее самой?!

На выставке художника с фамилией (впрочем, возможно, псевдонимом) «Кинули» в салоне на Брянской собралась разнородная публика. И если гвоздем программы был именно Кинули, то на периферии залов висели картины и других художников; и различные перформансы и инсталляции действительно оказались представленными довольно широко. Имелась, в частности, инсталляция «Хлебное дерево». Прямо в огромном горшке с удобренной настоящей землей росло дерево, похожее на приземистую осину, а на раскидистых ее ветках изобильно «росли»… настоящие, вполне съедобные баранки со свежим маком, и примерно в середине – висел среди веток аппетитный каравай диаметром почти в полметра и толщиной с руку подростка, – покрытый узорами кремовой сеточки. Другая инсталляция являлась, вероятно, эпатажным перформансом на тему экологии в частности или современной цивилизации вообще. Она называлась замысловато: «Взращенное на тритии и азотнокислом свинце» – и тоже представляло собой древо. Оно походило на фикус, но ствол его плавно переходил в «растущую» на нем вертикально вверх кухонную ножеобразную лопатку для тортов, узкую и длинную, а с каждой почти горизонтальной ветки свисал еще особый «плод» – бритва-станок «Жиллет». Еще были инсталляции-перформансы: огромный фарфоровый чайник типа заварного – ведерного объема с лепнинами в виде листиков салатового цвета и нежно-желтых фруктов; и – тоже огромный – трехлитровый! – флакон духов из толстого зеленоватого стекла, как бы вытесанный из горного кварца с внешней сеточкой узоров, с такой же стеклянной фигурной пузатой пробкой и – прикрепленной сверху, эдаким крупным «ушком», печатной бумагой, над которой, как ее продолжение, так и витала спираль аромата, напоминающего «Красную Москву».

Внимание многих привлек посетитель выставки в черном смокинге. Он вел себя странновато и двигался как-то необычно. Вступал в бестолковые разговоры туда и сюда. Но уже начался общий большой фуршет, народ толпился возле накрытых столов, потягивая прозрачные вина и закусывая китайскими миниатюрными яблочками и штрицелями – мужчины в пиджаках или «косой коже», дамы в вечерних платьях или – в джинсовых шортиках, с несколькими металлическими бусами на шее.

А потом вдруг человек в смокинге заорал, требуя слова именно ему. Народ был довольно миролюбив и вял, но тут как раз появилась босая танцовщица в шелковых струящихся шароварах, красном кумачовом кушаке, загибающемся стильным углом, со сладким лицом и золотисто блестящим налобником; а вслед за ней, начавшей приплясывать в центре зала, выступил артист в костюме старика-годовика. Он и начал произносить речь о творческой осени славного Кинули и обо всех нас, присутствующих…

– Кинули? Что я слышу! Ха! – заорал вдруг смокинг, и все уже окончательно понимали – этот человек давно под воздействием чего-то и мало вменяем.

Стало ясно – он бесился оттого, что ему всё же не дали права выступления. Раздался истошный женский крик, все посмотрели туда и увидали, как две дамы вовремя остановили руку смокинга, схватившую было тяжелую пластиковую непочатую двухлитровую бутылку с сидром и норовившую, похоже, швырнуть ее прямо в центр зала.

Но обстановка не разрядилась… Через несколько минут случилось то, чего уже не ожидал никто.

Смокинг схватил большую фарфоровую тарелку и… со всего маху пустил ее в стену над головами фуршета.

Тарелка полетела как корабль инопланетян – с такой же комической скоростью. Раздался женский визг, от стены отлетел кусок штукатурки, и взорвалась шрапнель… Мелкие острые осколки тарелки молниеносно разлетелись над всеми столами. Некоторые попали в людей.

Один человек успел закрыть лицо рукой, и по руке пошла кровь. Другой тут же выбежал из зала с окровавленной лысой головой, очевидно, ища возможность медпомощи.

Наступило молчание. Как будто электрический разряд вырубил всех, обратив тихонько шумящий сонм людей, стоящих за столами, в музей восковых фигур.

– Охрана! Сюда! – раздался чей-то голос, прервавший общий шок.

Через полминуты в зале возникли двое в черных костюмах и попытались скрутить третий черный костюм – смокинга. Но ничтоже сумняшеся он обрушил на них сильные удары кулаков.

Один из охранников отлетел в сторону, второй пытался все-таки еще схватить смокинга, но тот бил его сильно и жестоко.