Кевин согласился мне поведать свою историю только после того, как в мельчайших подробностях узнал все, что произошло со мной. «По сравнению с тобой можно сказать, что я просто побывал в лагере бойскаутов». И он начал свой рассказ.
«Начну с того, как я спрыгнул с плота в реку. Течение оказалось сильнее, чем я ожидал, и я практически ничего не мог сделать. К счастью, оно вынесло меня прямо на берег. Я вылез из воды и тут же заметил, что плот вот-вот соскользнет в воду. Я думал лишь о том, что я стою посреди джунглей босиком, поэтому попросил тебя кинуть мне ботинки и мачете. Ты закричал что-то вроде: «Не бросай меня!», а я подумал: «Что за ерунда? Кто тут собирается бросать тебя?». А потом ты скрылся за водопадом. Я благодарил Бога, когда увидел, что ты все еще барахтаешься в воде, вцепившись в плот. Я быстро надел ботинки, схватил мачете и пошел вдоль скалистого берега. Я был уверен, что перехвачу тебя в тот же день или днем позже.
Идти было тяжело, и у меня не было другого выбора, как перейти на другой берег, который не казался таким крутым, и разведать, что творится на другой стороне. Перебираться на другую сторону было трудно, но в конце концов мне удалось переплыть.
Я переживал за тебя и не знал, что и думать. Река была очень опасной: бурные потоки, камни и крутые изгибы, а у тебя совсем не было опыта, ведь ты никогда не сплавлялся, к тому же ты остался совершенно один. Ты мог бы упасть в воду, захлебнуться или переломать себе кости.
На следующий день я продолжил идти вдоль реки, а когда берег кончился, прыгнул в воду, предварительно набив рубашку сухой древесиной, которая помогала мне держаться на плаву. Кроме того, я снял ботинки, набил их щепками и привязал к ремню. Река была очень опасной, и как только я добрался до места, где можно было идти пешком, я тут же выбрался из воды.
Несколько часов спустя я оказался там, где вместо берегов над бурлящей водой нависали только отвесные скалы. Нырять в воду показалось мне довольно рискованной затеей, и я решил взбираться на скалы. Я потратил порядка двух часов, карабкаясь вверх, когда вдруг я наткнулся на груду перьев рядом с тушкой мертвого попугая. Я тронул его, и он оказался еще теплым. Значит, кто-то убил его совсем недавно. Я задумался, смогу ли я съесть его живьем. Я привязал его к поясу и продолжил путь. Внезапно с булыжника, который стоял неподалеку, взлетел огромный сокол. Мы встретились взглядами. Он был в ярости от того, что я украл его добычу.
«Спасибо за еду, приятель. Может, я и вор, но мне она нужна больше, чем тебе».
Каждый раз, когда я выходил к ручью, который впадал в реку, я шел вдоль него, чтобы посмотреть, нет ли тебя поблизости. Позже меня ждал еще один сюрприз: четыре сухих бальзовых бревна. Я так и не увидел острова и небольшой отмели, о которых рассказывал нам Карл, поэтому я не думал, что есть смысл строить плот, поскольку я предполагал, что нахожусь выше по течению от «недоброго ущелья».
Днем я остановился, чтобы пообедать. Я отрезал попугаю голову с помощью мачете, вырвал клюв и попробовал мясо. Я размозжил ему череп и высосал мозги, зная, что в них много белка.
Я продолжил путь, несмотря на то что ноги намокли, а в ботинках появились дыры. В них забился песок и камешки, которые сдирали кожу. Было очень больно, но я знал, что нахожусь недалеко от Куриплайи.
На третий день после того, как мы разделились, Йоси, я проснулся на рассвете от боли в ногах. Я знал, что если продолжу идти, станет только хуже, но, как я уже говорил, я был уверен, что нахожусь рядом с Куриплайей. Я срезал ветку с дерева и сделал из нее трость. Пока я шел, я наваливался на нее всем своим весом. Я искал ориентиры, о которых говорил Карл, но ничего так и не увидел. Внезапно я понял, что потерял мачете. Я не знал, что мне делать без него. Я вспомнил, что когда срезал ветку, я воткнул его в грязь. Должно быть, там я его и оставил. Я решил не возвращаться за ним. У меня так болели ноги, что идти обратно казалось мне глупым.
На четвертый день я уже не мог стоять на ногах, поэтому я просто лег и стал думать, увижу ли я тебя снова. Я был уверен, что ты жив и будешь ждать меня в Куриплайе. Затем я вспомнил Маркуса и то, как я обращался с ним последнее время. Я почувствовал вину за то, что потешался над его недугом и не верил, что у него и правда настолько сильно болят ноги.
Я отдыхал весь день и всю ночь. Один раз я проснулся от того, что услышал, как ко мне приближается какой-то зверь. У меня не было ни фонаря, ни мачете. Что мне оставалось делать? Я вцепился в трость и снова заснул.