Джунгли во дворе

Благородный пес вежливо помахивал хвостом, но к ним не приближался и подойти к себе близко не позволял. Тогда я вышел, позвал его — он подбежал ко мне тотчас, — и я сказал, чтобы он шел с ними. Дружок приветливо смотрел на меня, понимал то, что я говорю, но с ними идти не хотел. Вернее, теперь я думаю, что тогда он как раз не все понимал. То, что нужно почему-то от меня уходить, наверное, просто не укладывалось у него в голове. Может быть, он даже решил, что у меня такая манера шутить. Николай Сергеевич что-то вытащил из кармана, показал ему. Дружок помахал хвостом, но не двинулся с места.

Тогда я позорно скрылся в сарай. Я позорно скрылся в сарае и, прикрыв за собой дверь, наблюдал в узкую щелку, как Дружок, ничуть не обидевшись на то, что я его с собой не пригласил, отбежал от гостей, считая, как видно, что раз хозяин их игнорирует, то и ему нет до них никакого дела.

Осталось несколько минут — едва успеть на автобус, и то если очень поторопиться. К тому же бессобачный охотник, как мне показалось, обиделся. Что делать? Я вышел из сарая.

— Дружок, — сказал я собаке, которая опять немедленно ко мне подбежала. — Дружок, иди. Иди, Дружок, слышишь! Иди с ними.

И, уверенно показав на Николая Сергеевича с охотником, я очень решительно вошел в сарай и опять закрыл за собой дверь. В щелку я видел, что собака в растерянности. Она начала понимать!

Тогда я приоткрыл дверь сарая, вышел и сказал еще раз:

— Иди, Дружок. Иди!

Я постарался вложить в свой голос холодность и решительность, отвергающую все сомнения.

Долгим, внимательным взглядом — немного удивленным, немного разочарованным, растерянным, грустным — почти человеческим взглядом! — он смотрел на меня.

Потом повернулся и побежал за бессобачным охотником.

А я…

Да, я успел тогда на автобус, выполнил какие-то свои обязательства перед чужими людьми. Перед какими — забыл. А Дружка помню.

И долго, наверное, буду помнить.

Да только ли его? Только ли он заслуживает памяти? Сколько же встречаем мы в жизни таких вот собак, которых не можем взять с собой и вынуждены оставить…

Поучительные истории с птицами

Ну вот, например, в школьные годы я часто держал дома птиц. У меня бывали и щеглы, и клесты, и пеночка, и реполов. Но все они забылись. Остались в памяти две — синица и чиж.

Синица обедала, пила и принимала водные процедуры в клетке, а на ночь устраивалась над окнами на карнизе. Открыть форточку или окно часто бывало проблемой, потому что синица могла соблазниться открывшимся видом на двор, а мы с отцом привыкли к ней и не хотели расставаться. И именно тогда, когда мы хотели, чтобы синица отправилась в клетку, ее желания принципиально расходились с нашими. Однажды нам это надоело, и мы решили заточить ее в клетку на неопределенное время. Хитрая птица как будто бы поняла наши намерения и именно в этот раз ни за что не хотела в свое уютное жилище возвратиться. Стоило нам отойти на порядочное расстояние, как она заскакивала в дверцу, хватала наскоро что-нибудь перекусить, но лишь кто-то из нас делал шаг по направлению к клетке, как она опрометью вылетала из нее и с насмешливым писком устремлялась к карнизу. Потеряв терпение, мы долго отчаянно гонялись за ней, пытаясь схватить маленькую птичку руками. Синица, кажется, совсем обессилела, тяжело дышала, открыв клюв, но ни в руки к кому-нибудь из нас, ни в клетку идти не желала. В комнате стало в конце концов неимоверно душно, и отец решил все-таки приоткрыть форточку. Своенравная птица как будто бы только и ждала этого… Я очень переживал и часто видел во сне, как грациозная и милая птичка с галстучком улетает от меня в форточку, предпочтя свободу клеточному комфорту…

А вот с чижом произошло все гораздо печальнее.

Я купил его на Птичьем рынке — на знаменитом Птичьем рынке в Москве, который и сейчас еще радует сердца тех, кто хотел бы поселить в своем жилище новых летающих, плавающих или бегающих жильцов. Клетки у меня с собой не было, и я посадил чижика в брючный карман. В трамвае было много народу, со всех сторон давили, кое-как я пробился к стенке, всячески охраняя карман, но потом, сунув руку, не обнаружил чижика в его глубине. Можно, конечно, представить себе, что сердце у меня так и подскочило. Я лихорадочно принялся расталкивать не очень-то приветливых пассажиров, шарить в растерянности по мокрому полу… И все же догадался еще раз сунуть руку, еще раз проверить. Крошечная теплая птичка сидела не в глубине кармана, а чуть повыше, в верхнем его углу, уцепившись коготками за грубую материю на моем бедре. Чиж был жив и, кажется, невредим.

Когда я посадил его в клетку, он тут же встрепенулся, чирикнул, поправил смятые перышки и деловито вспрыгнул на край чашки с водой — пить после долгой дороги.