Джузеппе Бальзамо (Части 1, 2, 3)

— Любопытный документ! — воскликнул он. — Они дорого за него заплатят. Как можно писать подобные вещи! — продолжал он. — Да, именно женщины всегда губят высокопоставленных мужчин. Этого Шуазёля не могла бы опрокинуть целая армия врагов, да пусть бы хоть целый свет против него интриговал. И вот нежный вздох женщины его погубил. Да, все мы погибнем за женского предательства или женской слабости. Если только у нас есть сердце и в этом сердце — чувствительная струна, мы погибли!

И произнеся эти слова, Бальзамо с невыразимой нежностью посмотрел на Лоренцу, так и затрепетавшую под его взглядом.

— Правда ли то, о чем я говорю? — спросил он.

— Нет, нет, неправда! — горячо возразила она. — Ты же видишь, как я тебя люблю. Моя любовь так сильна, что она не способна погубить: губят только безмозглые и бессердечные женщины.

Бальзамо не мог устоять, и обольстительница обвила его руками.

В это мгновение раздались два звонка Фрица.

— Два визита, — отметил Бальзамо.

Фриц завершил свой телеграфный сигнал громким звонком.

Высвободившись из объятий Лоренцы, Бальзамо вышел из комнаты, оставив молодую женщину по-прежнему спящей.

По дороге в гостиную он встретился с ожидавшим его приказаний курьером.

— Что я должен сделать с письмом?

— Передать тому, кому оно предназначено.

— Это все?

— Все.

Адепт взглянул на конверт и печать и, убедившись в том, что они целы, выразил удовлетворение и скрылся в темноте.

— Как жаль, что нельзя сохранить этот замечательный автограф, — воскликнул Бальзамо, — а главное, жалко, что нет надежного человека, с которым можно было бы передать его королю.

Явился Фриц.

— Кто там? — спросил Бальзамо.

— Мужчина и женщина.

— Они здесь раньше бывали?

— Нет.

— Ты их знаешь?

— Нет.

— Женщина молодая?

— Молодая и красивая.

— А мужчина?

— Лет шестидесяти пяти.

— Где они?

— В гостиной.

Бальзамо вошел в гостиную.

LXXXIV

ЗАКЛИНАНИЕ ДУХА

Графиня закутала лицо длинной накидкой. Она успела заехать в свой особняк и переоделась мещанкой.

Она приехала в фиакре в сопровождении в высшей степени испуганного маршала, одетого в серое и напоминавшего старшего лакея из хорошего дома.

— Вы меня узнаёте, граф? — спросила г-жа Дюбарри.

— Узнаю, графиня.

Ришелье держался в стороне.

— Прошу вас садиться, графиня, и вас, сударь.

— Это мой интендант, — предупредила графиня.

— Вы ошибаетесь, ваше сиятельство, — возразил Бальзамо с поклоном, — это герцог де Ришелье. Я сразу его узнал, а он проявил бы неблагодарность, если бы не пожелал узнать меня.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил герцог, совершенно сбитый с толку, как сказал бы Таллеман де Рео.

— Господин герцог! Люди бывают обязаны некоторой признательностью тем, кто спас им жизнь, как мне кажется.

— Ха-ха! Вы слышите, герцог? — со смехом воскликнула графиня.

— Что? Вы спасли мне жизнь, граф? — с удивлением спросил Ришелье.

— Да, монсеньер, это произошло в Вене в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда вы были там послом.

— В тысяча семьсот двадцать пятом году! Да вас тогда еще и на свете не было, сударь мой!

Бальзамо улыбнулся.

— Ошибаетесь, господин маршал, — возразил он, — я увидел вас тогда умирающим, вернее, мертвым, на носилках; вы получили сквозной удар шпагой в грудь. Доказательством тому служит то, что я вылил на вашу рану три капли своего эликсира… Вот сюда, на то место, где вы комкаете алансонские кружева, слишком роскошные для интенданта.

— Но вам на вид не больше тридцати пяти лет, господин граф, — перебил его маршал.

— Ну что, герцог! — расхохоталась графиня. — Верите вы теперь, что перед вами колдун?

— Я потрясен, графиня. Да, но почему же в таком случае, — снова обратился он к Бальзамо, — вас зовут…

— Мы, колдуны, как вам должно быть известно, господин герцог, меняем имя в каждом поколении… В тысяча семьсот двадцать пятом году были в моде имена окончаниями на "ус", "ос" и "ас". Вот почему нет ничего удивительного, если бы мне в ту пору вздумалось переменить свое имя на греческое или латинское… Итак, я к вашим услугам, госпожа графиня, а также и к вашим, господин герцог.

— Граф, мы с маршалом пришли к вам посоветоваться.

— Это для меня большая честь, графиня, в особенности если эта мысль пришла вам в голову непроизвольно.

— Именно так, граф. Ваше предсказание не выходит у меня из головы, вот только я начинаю сомневаться, суждено ли ему сбыться.

— Никогда не сомневайтесь в том, что говорит вам наука.

— Хо-хо! Наша корона находится под большим сомнением, граф… — вмешался Ришелье. — Речь идет уже не о ране, которую можно вылечить тремя каплями эликсира…

— …а о министре, которого можно опрокинуть тремя словами… — закончил Бальзамо. — Ну что, я угадал? Признайтесь!

— Совершенно верно! — затрепетав, воскликнула графиня. — Герцог, что вы на это скажете?

— Пусть вас не удивляет такая малость, сударыня, — продолжал Бальзамо, читая беспокойство на лицах графини Дюбарри и герцога Ришелье. Об этом можно было догадаться и без всякого колдовства!

— Я готов превозносить вас до небес, — заговорил маршал, — если вы нам поможете найти средство.

— От болезни, которая вас гложет?

— Да, нас изводит Шуазёль.