Джузеппе Бальзамо (Части 4, 5)

Спотыкаясь на каждом шагу, Руссо ощупью выбрался в коридор. Он столкнулся с юношей и молодой дамой, которые сверкали бриллиантами, кружевами и от которых пахло цветами. Они занимали весь коридор, хотя молодой человек держался близко от дамы, нежно пожимая ее ручку.

Дама утопала в кружевах, голову ее украшала гигантски высокая прическа, она обмахивалась веером и источала благоухания. Вся она так и светилась. С ней-то и столкнулся Руссо.

Юноша, худенький, нежный, очаровательный, теребил голубую орденскую ленту, прикрывавшую жабо из английских кружев. Он громко искренне смеялся, а затем внезапно обрывая взрывы хохота, переходил на шепот, заставлявший смеяться даму; похоже было, что они прекрасно понимают друг друга.

Руссо узнал в прекрасной даме, в этом соблазнительном создании, графиню Дюбарри. Едва увидев ее, он, по своему обыкновению, сосредоточил на ней все свое внимание, словно не замечая ее спутника.

Молодой человек с голубой лентой был не кто иной, как граф д’Артуа, от всей души резвившийся вместе с любовницей своего деда.

Заметив темную фигуру Руссо, графиня Дюбарри вскрикнула:

— О Боже!

— Что такое? — спросил граф д’Артуа, бросив взгляд на философа.

Он хотел пропустить свою спутницу вперед.

— Господин Руссо! — вскричала Дюбарри.

— Руссо из Женевы? — спросил граф д’Артуа тоном школьника на каникулах.

— Да, ваше высочество, — отвечала графиня.

— Ах, здравствуйте, господин Руссо! — подхватил шалун, видя, что Руссо отчаянно и безуспешно пытается проскочить. — Здравствуйте!.. Так мы сейчас будем слушать вашу музыку?

— Ваше высочество! — пролепетал Руссо, рассмотрев голубую ленту.

— Да, прелестную музыку! — прибавила графиня. — Она прекрасно отражает дух и стремления автора!

Руссо поднял голову и почувствовал, как его словно ослепил взгляд графини.

— Сударыня… — начал было он недовольным тоном.

— Я буду исполнять роль Колена, графиня! — воскликнул граф д’Артуа. — А вас прошу быть Колеттой.

— С большим удовольствием, ваше высочество. Однако я не смею, не будучи актрисой, осквернять музыку маэстро.

Руссо был готов отдать жизнь за то, чтобы взглянуть на нес еще хоть раз. Ее голос, ее тон, ее лесть, ее красота рвали его сердце на части.

Он решил сбежать.

— Господин Руссо! — продолжал принц, преграждая ему путь. — Я хочу, чтобы вы помогли мне сыграть Колена.

— А я не смею просить у господина Руссо совета, как лучше исполнить роль Колетты, — лепетала графиня, разыгрывая скромницу, что окончательно сразило философа.

Его глаза продолжали вопросительно смотреть на графиню.

— Господин Руссо меня ненавидит, — сказала она принцу чарующим голосом.

— Да что вы! — вскричал граф д’Артуа. — Кто может ненавидеть вас, графиня?

— Вы же сами видите, — отвечала она.

— Господин Руссо, человек учтивый, сочиняющий прелестные вещицы, не может избегать столь обворожительной женщины, — заметил граф д’Артуа.

Руссо громко вздохнул, словно готовился испустить дух, и шмыгнул в узкую щель, неосторожно оставленную графом д’Артуа.

Однако в тот вечер Руссо решительно не везло. Не пройдя и нескольких шагов, он наткнулся на еще одну группу людей.

На сей раз это были старик и юноша: у юноши грудь была украшена голубой лентой, а его собеседник, на вид лет пятидесяти пяти, был одет в красное и имел бледное лицо и строгий вид.

Оба они услыхали, как веселится граф д’Артуа и кричит изо всех сил:

— Господин Руссо! Господин Руссо! Я расскажу, как вы сбежали от графини, да ведь никто не поверит!

— Руссо? — прошептали оба собеседника.

— Задержите его, брат! — со смехом продолжал принц. — Держите его, господин де Ла Вогийон!

Руссо понял, к какому рифу подвела его корабль несчастная звезда.

Граф Прованский и воспитатель детей Франции!

Граф Прованский также преградил Руссо путь.

— Здравствуйте, сударь! — отрывисто и высокомерно сказал он.

Совершенно потерявшись, Руссо поклонился и пробормотал:

— Мне не суждено отсюда выйти!..

— Какая удача, что я встретил вас, сударь! — произнес принц тоном наставника, который искал и наконец нашел провинившегося ученика.

"Опять нелепые комплименты, — подумал Руссо, — до чего же однообразны великие мира сего!"

— Я прочел ваш перевод из Тацита, сударь.

"A-а, этот и впрямь ученый педант", — сказал себе Руссо.

— Тацита переводить трудно, не правда ли?

— Да, ваше высочество, я ведь написал об этом в небольшом предисловии.

— Да, знаю, знаю. Вы там пишете, что лишь отчасти владеете латынью.

— Да, ваше высочество.

— Зачем же тогда вы взялись переводить Тацита, господин Руссо?

— Я, ваше высочество, оттачивал стиль.

— А знаете, господин Руссо, вы неправильно перевели "imperatoria brevitate" как "торжественное лаконичное выступление".

Смущенный Руссо изо всех сил напрягал память.

— Да, вы именно так это перевели, — проговорил юный принц с самоуверенностью старого ученого, который нашел ошибку у Сомеза. — Это в том месте, где Тацит рассказывает, как Пизон обратился с речью к своим солдатам.

— Так что же, ваше высочество?