Джузеппе Гарибальди

Он равно принят жителями Тосканы и Венеции, Турина и Генуи, так как не принадлежит пи одному из этих больших городов-соперников.

Он из Ниццы, а что такое Ницца для Италии с ее вековыми традициями? Всего лишь небольшой городок, к тому же пограничный. И Гарибальди, в силу своего происхождения, а затем долгой жизни в изгнании, может принадлежать только всей родине, Италии, быть человеком единой нации.

Но где те силы, с помощью которых он мог бы действовать? Кто способен собрать армию, чтобы противостоять Австрии?

Не уверенный ни в чем, терзаемый сомнениями, ставящими под вопрос дело всей его жизни, Гарибальди покидает Швейцарию и возвращается в Ниццу.

Его окружают мать, жена, дети, друзья. Он молчит. Пытается лечиться.

«Так как я был болен душой и телом, спокойная домашняя обстановка меня не устраивала, и я отправился в Геную, где общественный протест против унижения родины был особенно силен. И там я перестал лечиться».

Гарибальди прибыл в Геную 26 сентября 1848 года. Его приезд встречен с восторгом.

Что это — конец спада? Начало нового революционного и национального прилива?

На это надеется Гарибальди, а также Мадзини и патриоты, которые на Сицилии, в Ливорно, Тоскане, Риме — в областях, городах и государствах, не подвергшихся вторжению чужеземной армии, еще не потерпели поражения.

В Ломбардии судьбу Рисорджименто решили австрийские солдаты. Может быть, в остальной части Италии не все еще потеряно? Волна национального и революционного движения должна до конца исчерпать сбою энергию. И Гарибальди отдался па волю этой волны.

Его действия не были продуманы заранее. Из Ломбардии к нему посланы люди, его уговаривают возобновить войну. Хорошо. Он согласен. И произносит речи, воспламеняющие слушателей: «Кто хочет победить — победит». Гарибальди убеждает тех, кто готов ему верить, — но не следовать за ним.

Маленький городок неподалеку от Киавари даже избрал его депутатом парламента Турина. Он отказался: он создан, чтобы сражаться. В Ломбардии? Он уже передумал. Делегат правительства Сицилии просит его прибыть на остров, где население сумело дать отпор королю Неаполя. «Я принимаю с радостью», — сказал Гарибальди.

Вместе с семьюдесятью двумя соратниками он сел на борт французского парохода «Фарамон». Курс — в Палермо. Но сначала бросили якорь в Ливорно. Собрался парод, п Гарибальди, может быть, сделал ошибку, — как признает он сам, — поддался па уговоры и высадился. Ему пообещали собрать волонтеров, мощную колонну, во главе которой он двинется на Неаполь, освобождая по дороге города и таким образом косвенно помогая Сицилии. Он согласился. «Фарамон» снялся с якоря без Гарибальди.

На самом деле волонтеров оказалось всего несколько человек. Пошли па Флоренцию, которой великий герцог пожаловал конституцию. Все это решается и меняется на ходу: с каждым днем, с каждым часом — и направление, и цель удара. Кормятся за счет жителей. Идет снег, ложась на Апеннины густым покровом. Нужно кормить людей, денег нет, правительство уклоняется. «Это всего лишь рой саранчи, — сказал о них министр внутренних дел Тосканы, считавшийся, однако, патриотом, — сделаем все возможное, чтобы они прошли, как можно быстрее, заразив как можно меньше мест».

Их едва ли наберется сто человек, но их все-таки боятся. Если они та взрывчатка, от которой взлетит на воздух общественный порядок (при том, как бедствуют крестьяне), что станется с городской буржуазией, патриотически настроенной, но богатой, с помещиками, ничего не дающими сельскому населению? Пусть они уходят подальше, эти люди в красных рубашках.

Вот Гарибальди в Болонье, затем в Равенне.

В Равенне цель снова меняется: нужно помочь Венеции, сражающейся с австрийцами.

Гарибальди пытается организовать батальон из людей, решившихся присоединиться к нему, «добиться независимости Италии или умереть». Кто сомневается в его целеустремленности, даже если в течение этой осени он больше говорил, чем действовал? Он вынужден это делать, так как средств не хватает, и одного его авторитета недостаточно, чтобы создать такие силы, с которыми можно было бы выступить против врага: без государства, возглавившего народную борьбу, нельзя добиться успеха.

А это государство, Пьемонт, вышло из борьбы.

Так значит, никакой надежды?

16 ноября стало известно, что Пеллегрино Росси, один из министров Пия IX, убит в Риме. Несколькими днями позднее, 24-го, Пий IX покинул свою столицу в одежде простого священника и укрылся в Гаэте, где к нему присоединился великий герцог Тосканский. Казалось, что Рим — свободен, и республиканцы, самые радикально настроенные из патриотов, могут начать действовать. Вот, может быть, тот федеративный центр, которого не хватало борьбе.

8 декабря революционеры, взявшие власть в Риме, послали Гарибальди телеграмму: пусть он вместе со своим легионом присоединится к городу.

Наконец-то ясный призыв, наконец событие. Все еще можно спасти, поскольку Рим «наш».

Гарибальди немедленно отправился в путь.

Картина восьмая

ПОКА ХВАТИТ СИЛ

(1849)