Е.И.В. штрафные баталлионы. Часть 1.

Милостивый государь мой, граф Алексей Андреевич. Просил и еще прошу вашего сиятельства возстановить порядок учения и очистить от негодяев Ярославскую гимназию, в которой оные, пианствуя во славу Русского оружия и его победу, изблевали хулу английскому монарху и всем его родственникам женскаго полу. Каково же основателю оной, Демидову, видеть таковые плоды от своих благотворений! Я надеюсь, что ваши распоряжения и посланный экзекутором, о чем меня уведомляете, подымут в Ярославле падшее учение.

Дай Бог вам также перевести партию Бахуса и своею попечительностию превратить в светило хаос Московскаго университета, студенты коего выдвинули петицию с требованиями позволить им сожительствовать с адмиралом Г. Нельсоном как с непотребными девками.

Присовокуплю к сим желаниям истинное мое почтение и нелицемерную преданность, с коими пребываю вашего сиятельства покорнейшим слугою. Г. Петр Завадовский."

"Рапорт московскаго обер-полициймейстера Каверина московскому генерал-губернатору Х.И.Бенкендорфу.

Вчерашняго числа было благородное собрание, где я по болезни моей быть не мог, а г-н полициймейстер полковник и кавалер Ивашкин уведомил меня, что в оном было 225 персон, и что некоторые приезжали и были в собрании во фраках, что привело их к побоям со стороны возмущённых сим беспардонным пренебрежением дворян.

Директор Благороднаго в Москве собрания господин действительный тайный советник и кавалер Апполон Андреевич Волков вчерашняго числа, встретясь со мной в манеже берейтора Хиарини и объяснив мне, что Благородное собрание ныне почти совсем прекращается, дал мне знать, что при наступлении теперь времени к новой подписке на оное для будущаго года, дабы совершенно не разрушить онаго, предполагает он не воспрещать приезжать в оное и во фраках, приводя в доказательство, что не все, кто носит фрак, является англинским пособником. Я сего числа, нарочно был у господина действительнаго тайнаго советника и кавалера Николая Ивановича Маслова, который также с своей стороны находит дозволение сие с выгодами, Благороднаго собрания сообразным. Не могши дать сам собою согласия моего, также и не имея права без согласия директоров допускать в одеянии, называемом фрак, суде бы кто в сие собрание в оном приехал, представя о том Вашему Высокопревосходительству, испрашиваю начальническаго в резолюции предписания.

Резолюция Христофора Ивановича Бенкендорфа: Хоть голые приедут. Плевать."

Глава 20

Нездоровый какой-то блеск в глазах у нашей любезной хозяйки. И, что самое странное, его вижу исключительно я один. Остальные преспокойно стучат вилками и ножами, и совсем не замечают бросаемые Дарьей Алексеевной взгляды. Ефимыч вон вообще смущён столь блистательным обществом и молчит. Уткнувшись в тарелку. Кого тут стесняться, меня? Разве что юной девицы, непрерывно подкладывающей особо лакомые кусочки красногвардейцу Фёдору Толстому. Пробивается к сердцу через желудок? Напрасно, есть более короткий путь. Нет, не поймите превратно, ничего такого неприличного не подразумеваю…

Наклоняюсь, и шепчу через стол достаточно громко, чтобы смогли услышать все:

– Говорят, у некоего гвардейца нынче винтовка осечку дала?

Тучков, защищая подчинённого, пытается оправдаться:

– Сколько времени из боёв не выходили, Ваше Императорское Величество! Такое только люди могут выдержать, а железо… оно бездушное, вот и подводит иногда.

– Всё равно непорядок! И виновника непременно надо наказать самым строгим образом.

Толстой молчит. Вряд ли его можно чем напугать после марша из Петербурга в Ревель, тамошнего побоища, и последних событий в городе. А вот Лизавета Михайловна сидит ни жива ни мертва, не смея сделать лишний вздох. Что нельзя сказать о её матушке – та откровенно наслаждается действом, видимо вспомнила семейную историю об устроенной Петром Великим свадьбе прадеда и прабабушки. Понятливая женщина, однако! И нет-нет, да стрельнёт глазками в сторону отца Николая. Уж не собирается ли она… вот чертовка. Хотя простительно – пять лет как вдова.

Но не дело делает, ох не дело! На батюшку у меня совсем иные планы.

– А ну-ка, встань, вьюнош! – красногвардеец поднялся и насупился. – Как же тебя казнить?

– Десять лет расстрела! – крикнул изрядно набравшийся Иван Лопухин. – Пусть Лизавета и расстреливает. Или он её, если догадается чем!

– Дурак! – в старшего брата полетел соусник. – Феденька тебя самого… ой…

– А вот этого не нужно, чай не французы! – стучу ножом по графину. – Феденька, говоришь?

Как же забавно краснеют девицы! И отвечает шёпотом:

– Фёдор Иванович.

– Нет уж, поздно оправдываться. Толстой!

– Я, Ваше Императорское Величество!

– Вот и наказание – берёшь сию юную красавицу в жены! Заслужил пожизненное заключение! И чтоб завтра же обвенчались.