Илона в тягостном недоумении – она стоит, растопырив руки, и понимает, что поступает правильно, даже очень правильно, вот ведь все поздравляют! Радостная Галочка зажимает на ней по бокам белое платье, восклицая, что вот тут придется ушить по швам, портниха Муся спорит, врывается Толик – он принес заказанные мастерице шелковые цветы для фаты, врывается Жанна – она принесла туфли! Только перед свадьбой бывает такое – продавщица по рассеянности положила в коробку две правые белые туфли, а их еще нужно хоть немножко разносить. Толику дают бумажку с инструкцией и гонят в галантерейный за углом – купить белые капроновые ленты, которыми нужно будет с утра украсить редакционную машину. Толик успевает стянуть на кухне бутерброд и с хохотом удирает, и тетя Таня тоже хохочет, Артемка и Максимка орут – какой-то пластмассовый грузовик не поделили, а в прихожей бешено звонит телефон.
Илона все еще не способна радоваться своему счастью в личной жизни. Она понимает, что все правильно, если живешь с мужчиной, и вся редакция это знает, – нужно стать его женой, но она иначе представляла себе эти дни, совсем иначе. И ощущение такое, будто она попала в дом, хороший дом, благоустроенный, и вот сейчас сама, своими руками, изнутри замуровывает окна и двери.
Рома сидит в гостях у Ивана Дмитриевича. Приехал пригласить на скромную свадьбу.
– И все-таки не одобряю, – говорит старик. – Но это твой выбор.
– Да, это мой выбор.
– Ох, не справишься.
– Справлюсь.
– Хотелось бы…
Иван Дмитриевич разливает по стопкам водку – совсем по чуть-чуть. Ему недавно влетело от врача за злоупотребления. А Рома только возьмется за стопку, подержит, пригубит, чтобы не обижать старика, и поставит обратно. Он очень хорошо помнит, как вместе с Илоной таскался в гости к Оле. Там столько винища было выпито! И как не пить, если за компанию? Но он теперь сумеет сказать «нет». Иначе ему не справиться с Илоной. То, как он убедил ее выйти замуж, стало тяжким и необходимым испытанием. Она дважды соглашалась и дважды срывалась, убегала к Оле. Но как только встанет вопрос о ребенке, Рома одержит вверх.
Оля и Нюша накрывают на стол в подсобке. Они уже успели выпить водочки, закусить ядреным базарным огурчиком – они знают, у кого из бабок-торговок лучшие огурцы! Клава из мясного отдела, которая недавно присоединилась к компании, потихоньку передала Оле сверток, а в нем – хороший кусок колбасы, сэкономленный на обвесах. И что еще нужно? Застолье, веселье, вкусная еда, на все готовые мужчины. Кто тут собирался стать учительницей русского языка и литературы? Школьные учителя не знают таких праздников! Вот только руки бы как следует отмыть. Горячей воды на рынке нет, а холодной – не то… И маникюр ни на что не похож, ну да тут у всех такой.
Лида ведет маленькую Ксюшу на урок музыки. Они с Анной Ильиничной так решили – ребенка нужно учить музыке. В четыре года уже можно понемногу начинать. Тем более – прикоплены деньги на инструмент. А есть ли способности – неважно. Все дети из хороших семей учатся музыке. Лида отвечает на дочкины вопросы, а сама думает о работе. Варваре Павловне давно пора на пенсию, значит, должность заведующей корректуры перейдет к Лиде, Варвара Павловна сама ее на эту должность готовит. Конечно, не завтра и даже не послезавтра это случится. Лида уже усвоила нужные повадки, а Анна Ильинична видела в комиссионке очень приличный дамский костюм.
А где Регина? А вот – в поликлинике, проходит без очереди в кабинет гинеколога, потому что идет по звонку. Естественно, очередь кричит, а она огрызается. У нее уже заметный животик – возможно, пятимесячный. Кто виновник торжества – неизвестно, а сама она не скажет. Ибо – кому какое дело? Очень может быть, что Гошка. Он, не ужившись с новой женой, несколько месяцев болтался по всяким подружкам, очень даже мог по старой дружбе выполнить Регинину просьбу. Особенно если просьба подкреплялась подарком. Регинина родня, видя, что девочке уже тридцать пять, отнеслась к этой затее с пониманием. Семья большая, разветвленная, богатая, что она – одного-то младенца на ноги не поставит? Варвара Павловна, узнав эту новость, сказала: «Слава те Господи, теперь, может, человеком станет».
На краю плоскости, естественно, Борис Петрович с очередной дамой любовью занимается. Он пришел из рейса при деньгах, при шмотках, дамы так и липнут.
Буревой… Вот Буревой, как ни странно, вспоминает Илону. Он учит текст, завтра пробы, он волнуется и хотел бы наговорить свои реплики на кассету, но все никак не получается купить портативный магнитофон, а красный «Спутник», такой удобный, – далеко. Волнуется же он потому еще, что начал седеть. А у него же амплуа – молодой красавец, и никуда он от этого амплуа не денется. Никто в Москве не знает, что он способен сыграть хоть чеховского Фирса, хоть мольеровского Гарпагона. Никто ему не даст и роль Томаса-Рифмача в «Большеротой» – эта прекрасная роль, в которую столько было вложено, осталась в прошлом.