Единственный свидетель

В двенадцатом часу в самый разгар работы к подъезду банка с мягким шорохом шин подкатили три черные машины — большой представительский «Мерседес-320» и две «ауди». Дверцы машин синхронно распахнулись, из них выскочили бравые коротко стриженные парни в хорошо отглаженных темных костюмах, не скрывающих атлетическую мускулатуру. Чуть позже медленно и с чувством собственного достоинства из «мерседеса» выбрались двое людей среднего возраста, очень друг на друга похожих: оба невысокого роста, пузатые, с маленькими, заплывшими жиром глазками. В околокриминальных кругах они были известны как братья Косые, хотя на самом деле братьями не были. Кличку свою они получили не из-за плохого зрения, а из-за фамилии одного из «братьев» — Леонида Косырева, или Ленчика.

«Братья» в окружении охраны неспешно взошли по ступеням банка, прошествовали мимо охранника — у бедного парня вытянулось лицо, — и он, еле дождавшись, когда «братья» пройдут мимо, торопливо доложил старшему о визите.

Информация мгновенно поступила к управляющему, и когда «братья», миновав второй, внутренний, пост охраны, подошли к его кабинету, Артур Виленович уже с широкой, хотя и несколько кривоватой улыбкой распахивал перед ними двери.

— Рад видеть, рад видеть! Раечка, кофе всем сообрази!

«Братья» вошли в кабинет, охрана застыла в коридоре. Артур Виленович усадил гостей в лучшие кресла, Раечка внесла кофе и исчезла. Управляющий, не давая установиться гнетущей тишине, начал:

— Чему обязан посещением?

— Да знаешь ты, Артур, чему обязан. Деньги из Калмыкии через тебя шли? Через тебя! Где они?

Управляющий посерьезнел.

— Так вы, мужики, за калмыцкой фирмой стояли? Я не знал.

— А тебе и знать не обязательно. Ты, Артур, своим делом занимайся: бабки перекачовывай.

А чьи это бабки — тебя по жизни не должно волновать.

Ленчик говорил за обоих «братьев», второй, Мишаня, сидел насупившись, мрачнее тучи, и всем своим видом изображал крайнее недовольство. Получалось у него хорошо, потому что Артур Виленович постоянно чувствовал его мрачное тяжелое присутствие и сбивался с мысли. Ему было скверно: и так-то история с калмыцкими офшорами была не из приятных, но теперь, когда за ней замаячили мрачные фигуры «братьев» Косых, история эта становилась просто страшной, она начинала пахнуть кровью.

— Ну что я вам могу сказать, — замямлил он, — дрянное дело с этими деньгами получилось. Зам у меня был.., вроде нормальный мужик, со связями, никогда не пакостил. А тут, видно, на деньги большие польстился и загнал их куда-то на сторону. А зам по безопасности — Юра Костромин, из комитетчиков бывших, — похоже, прозевал это дело или сам его шлепнул.

Я ему велел деньги искать, если жить хочет…

Мишаня вдруг очнулся и шарахнул по столу волосатым кулаком:

— С шестерками своими не можешь разобраться! Да мы тебя сожрем — не подавимся! Мразь болотная! Ты себя кем воображаешь?

— Погоди, погоди, Мишаня, — с ласковой улыбкой остановил его Ленчик, — не кипятись.

Артур — мужик авторитетный, ну, может, не понял, по жизни, в какое дерьмо вляпался, так мы ему объяснили. Теперь он все понял. Правда ведь, Артур, понял?

— Конечно, мужики, я понял. Я разберусь, не сомневайтесь.

— Мы и не сомневаемся. Три дня, говоришь?

Пусть будет три дня.

Артур Виленович ни про какие три дня не говорил, но намек понял и возражать не стал.

— Как ты говоришь, — продолжал Ленчик, — твоего зама-то зовут? Не того, что грохнули, а по безопасности?

— Костромин.

— Ну, Артур, ты извини, но мы с ним сами все-таки поговорим. Для верности. А то вдруг он тоже не понимает? У вас тут в банке все какие-то непонятливые.

Артур Виленович промолчал. Возражать «братьям» при таком раскладе было опасно, согласиться — и унизительно, и опять же опасно: это значит показать свою слабость и неумение справиться с собственными людьми. Таким людям, как «братья», слабость показывать нельзя — это все равно что волку подставить незащищенное горло. Хотя он как-то случайно смотрел по телевизору передачу, где чудак-биолог утверждал, что для волка чужое незащищенное горло означает капитуляцию, и благородный хищник не вцепится в него зубами, а скромно отвернется.

Н-да, хотел бы он посмотреть, решится ли сам биолог на такой эксперимент! Кроме того, волки и «братья» Косые — не одно и то же.

«Братья» встали, считая разговор оконченным, и вышли, не прощаясь. Управляющий банком сидел за столом, потупясь. Ему было очень нехорошо. Он и так знал, что, как справедливо выразился Ленчик, вляпался в дерьмо, но до сегодняшнего дня не подозревал, что увяз в нем по уши.

Тем временем Косые с охраной спустились этажом ниже и подошли к кабинету Костромина.

Юрий Николаевич не ждал, что они снизойдут до него, и к дверям не выскочил. Он сидел у себя в кабинете и мирно разговаривал по телефону.