Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

в) То же некритичное отношение к сообщениям первых христиан о происшедших сверхъестественных событиях даже в большей степени заметно в рассказах Луки о чудесах в Книге Деяний. Он постоянно называет их "чудесами и знамениями" (9 раз). В других местах Нового Завета это выражение часто используется в более негативном смысле — "знамения и чудеса" отличают лжепророка, свидетельствуют о неверии, похвальбе лжеапостолов и лукавстве антихриста (Мк 13:22/Мф 24:24, Ин 4:48, 2 Кор 12:12,2 Фес 2:9), то есть им нельзя безоговорочно доверять, следует проявлять осторожность. Тем не менее Лука гордится "чудесами и знамениями", происходившими в ранних церквах, как делами, подтверждающими Божье водительство в миссионерской деятельности. Конечно, в его описании чудес есть сдерживающее начало, он резко противопоставляет чудесное распространение "слова Божьего" колдовству (Деян 8:18–24,13:6–12,19:13–20). Но все же чудеса первых христианских проповедников у него более значительные, чем у их "соперников", — "великие силы и знамения", "силы

необычайные" (8:13,19:11) — и притом более ценные и заслуживающие доверия.

Взгляды Луки раскрываются также в том, как он описывает взаимоотношение между чудесами и верой.

Похоже, он больше думает о вере, которую создают чудеса, чем о вере, которая делает эти чудеса возможными (5:12–14, 9:42,13:12,19:13–18). В других местах Нового Завета все совсем наоборот: публичность, ценность чудес для проповеди умаляется, а к вере, основанной на чудесах, отношение сдержанное и неодобрительное (Мк 8:11–12, Мф 12:38–39/Лк 11:16, 29, Ин 2:23–24, 4:48, 20:29 — также см. ниже, § 64.3,2 Кор 13:3–4). Одним словом, Лука гордится тем, что для других авторов Нового Завета в лучшем случае двусмысленно ("знамения и чудеса"). Иисуса и авторов Нового Завета огорчает вера, основанная на чудесах, а Луку она воодушевляет. Тот, кто некритически гордится чудесами ввиду их ценности для проповеди и высоко ставит веру, коренящуюся в чудесах, может быть вполне справедливо назван "восторженным" христианином.

г) Этот подход Луки во многом находит отражение в том, что он подчеркивает способность к вдохновенному говорению, проявлявшемуся в ранних общинах. Для него это

важный знак исполненности Духом человека и общины (он не старается связать Дух с описываемыми "чудесами и знамениями"); см. Деян 2:4,17–18 ("и будут пророчествовать" добавлено к цитате из Иоиля для усиления); 4:8, 31, 5:32, 6:10, 7:55–56,10:44–46,11:28, 13:2, 9–11, 18:25, 19:6, 20:23, 21:4, 11. Заслуживают внимания две черты повествования у Луки. Во–первых, он не прилагает особых усилий, чтобы отличить пророчество от экстатического говорения. В 19:6 он сводит их вместе (ср. 10:46), а в Деян 2, видимо, отождествляет: глоссолалия

(2:4) рассматривается как использование пророчества Иоиля об излиянии Духа в пророчестве (2:16–18). Это означает, что Луку больше интересует или поражает сам факт вдохновения, чем его характер (понятное или непонятное речение — ср. выше о коринфянах, § 44.2). Во–вторых его, похоже, не беспокоит проблема лжепророчества. Единственного "лжепророка" мы встречаем вне церкви, это ее заклятый враг (13:6). Речи о том, что лжепророчество может быть проблемой внутри христианской общины, по сути нет. Даже когда два вдохновенных речения (убеждения) противоречат друг другу, Лука без колебаний приписывает оба Духу (20:22, 21:4). Такое безоговорочное принятие всякого вдохновенного речения в общине как исходящего от Святого Духа есть несомненный признак "восторженности".