Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

а) Вполне возможно, у Иисуса были одно или два экстатических переживания

[356]. Предположительный пример — Лк 10:18, видение сатаны как молния с неба упавшего. Рассказы о помазании Иисуса Духом на Иордане могут восходить в той или иной форме к самому Иисусу (Мк 1:10, пар.). Причем опыт мог включать в себя как видение (Дух, нисходящий как голубь), так и слышание (голос с неба). Повествование об искушениях, вероятно, восходит к какому-то видению, пережитому Иисусом в пустыне (Мф 4:1–11/Лк 4:1–12). Помимо этого убедительных примеров нет. Было ли "преображение" изначально видением? Если было, то скорее его пережили избранные ученики, чем Иисус (Мк 9:2–8, пар.). Другой предположительный пример — явление ангела в Гефсимании (Лк 22:43–44). Но здесь неясен текст. В общем количество "восторженности" минимальное — практически несравнимое с многочисленными видениями и экстазами в Книге Деяний.

б) Иисус, несомненно, был чудотворцем,

по крайней мере в том смысле, что Он совершил множество необычных исцелений и изгнаний бесов. Эту особенность Его служения подтверждают иудейские источники[357]. Как бы мы ни понимали и ни объясняли происходившее (гипнотическим влиянием его личности, истерическим состоянием больных или исцеляющим действием Божественной силы), достаточно ясно, что Его служение отличалось харизматическими или "восторженными" особенностями. То есть в Его словах и делах проявлялась сила, полученная не от тогдашних властей и не в результате изучения какой-либо науки. Он сам и окружающие люди эту силу признавали и приписывали Духу, действующему через Него (см. ниже, § 45.1. в и § 45.3).

Тем не менее два обстоятельства отличают отношение Иисуса к чудесам от отношения к ним Луки. Во–первых, Иисус, по–видимому, совершенно отвергал мысль о том, что чудеса имеют ценность для проповеди или как знамения (Мк 8:11–12, пар., ср. Мф 4:5–7, пар., Лк 16:31), хотя Свое умение изгонять бесов, несомненно, считал неизбежным проявлением царственной власти Божьей (Мф 12:28/Лк 11:20). Во–вторых, одной из наиболее характерных особенностей исцелений, совершенных Иисусом, было подчеркивавшееся Им значение веры как условия исцеления (см. особенно Мк 5:34, 36,10:52, Мф 8:10/Лк 7:9, Мф 9:28:29,15:28, Лк 7:50,17:19). С такой верой все было возможно (Мк 9:23–24,11:23, пар.). Без веры Он почти ничего не мог сделать (Мк 6:6). Это ощущение в Себе способности исцелять выявляет в Иисусе харизматического целителя. Но Он сознавал, что эта сила зависит от веры реципиента и для провозвестия значения не имеет. Поэтому мы не можем назвать Его ни "восторженным" верующим, ни колдуном.

в) Иисус почти наверняка считал Себя пророком (см. особенно Мк 6:4, пар., Лк 13:33, и ниже, § 45.3). Ему приписываются различные случаи пророческой проницательности (см. особенно Мк 2:8, 9:33–37,10:21,12:43–44,14:18, 20, Лк 7:39–41,19:5) и пророческого предвидения (см. особенно Мк 10:39,13:2,14:8, 25,30). Более того, Его учение обладало особым авторитетом, который широко признавался и комментировался (см. особенно Мк 1:27,6:2,11:28, Мф 8:9–10,17:8–9). Наиболее выражен этот авторитет словами: "… а Я говорю" (Мф 5) и использованием восклицания "аминь" для придания авторитета Своим словам (34 раза у синоптиков)[358]

. Поразительнее всего в этом имплицитном притязании на власть то, что Он таким образом ставил Себя выше признанных авторитетов в Израиле и иудаизме прошлого и настоящего, даже выше самого Моисея (см. выше, § 16.2 и 24.5). Источником авторитета был не закон, не отцы, не предание раввинов, но Его уверенность в том, что Он знает волю Божью. Это учение можно назвать "харизматическим". Мы видим, что Иисус утверждал Свое исключительное право на авторитет, который можно было бы назвать "элитарным", поскольку Он являлся исключительным его носителем. Но изумление вызывало именно само учение, а не вдохновенное его изложение. Нет свидетельств, что Иисус ценил экстатическое говорение или испытал глоссолалию. Поэтому даже здесь Иисуса правильнее назвать харизматиком, чем восторженным верующим.

Одним словом, соприкасаясь с религиозным опытом самого Иисуса, мы находим в Нем вполне харизматические черты: Его служение характеризуется властью и авторитетом, которыми Он обязан не обучению в какой-либо школе и не какому-либо человеку, но которые проявились в Нем и через Него прямым и непосредственным образом. Однако поскольку власть и авторитет зависели не от экстаза, не от экстатического говорения, но скорее от отклика тех, кому Он служил, — их нельзя считать проявлением "восторженности". Дискуссия о "харизме" и (или) "восторженности" в служении Иисуса позволяет сделать только такие выводы. Она не позволяет постигнуть суть Его религиозного опыта. Для этого необходим более глубокий подход.