Читаем Эдит Пиаф полностью

Эдит Пиаф

Но на этот раз счастье ему улыбнулось. Рядом с Эдит нет никого, кто мог бы сказать ей те слова любви, которые ей так нужно услышать. И вот в один прекрасный вечер, когда ей лучше, Клод выложил ей все, что у него на сердце, все, что у него скопилось за тринадцать лет... Эдит слушает. Это его звездный час. Кто мог бы устоять перед такой любовью, таким самопожертвованием? Эдит обнимает его. И Клод по праву получает медальон.

На этом для него джентльменский набор исчерпывается. Да его это и не волнует. Его счастье длилось, пока Эдит выздоравливала.

В течение почти целого года она заново учится петь. Искореженная деформирующим артритом, она не может даже ходить. Каждый день приходит костоправ Вимбер. Он терпеливо массирует ее, выправляет позвоночник, разминает по одному сведенные болезнью мускулы и нервы. Сердце щемило, когда я смотрела, с какой покорностью Эдит слушала этого человека, учившего ее ходить, как ребенка. "Правую ногу вперед. Так. Теперь левую. Еще три шага, Эдит. На сегодня достаточно". Впоследствии он сопровождал Эдит во всех ее поездках: она больше не могла обходиться без его помощи.

Когда я снова увиделась с ней на бульваре Ланн, в доме было примерно так же весело, как на кладбище. Еще немного, и все бы стали ходить на цыпочках. Никакой музыки... ничего! Подобной мертвой тишины я никогда не слышала. У Эдит было такое отекшее лицо, что казалось, она играла в мяч с роем пчел.

- Момона, скажи, я страшная?

- Немножко щечки округлились, но это тебе даже идет!

Жестом она показывает, что ей наплевать.

- Ты что же, думаешь, я могу с такой рожей выйти на сцену?

Нет, это было невозможно. Когда Лулу мне позвонил, чтобы сообщить о ее возвращении, он сказал: "Все в порядке, она выкрутилась. Ей нужно совсем немного времени, чтобы снова войти в колею. Скоро она тронется в путь!"

Как в воду глядел! Спутал только направление! Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы снова... попасть в больницу. Но уже получалось слишком много болезней, клиник, врачей, операций... Хотелось крикнуть: "Перебор!"

Гепатическая кома. В девяноста случаях из ста это конец. Но не для Эдит. Она снова выжила. Газетчики убрали в столы заготовленные некрологи.

Не успела она вернуться на бульвар Ланн, как ей предложили гастроли по французским городам с 14 октября по 13 декабря. Она решила ехать. Напрасно кричал Лулу, умоляли Фигюс и я, она решила ехать. Напрасно кричал Лулу, умоляли Фигюс и я, она посылала нас ко всем чертям.

"У меня два месяца для подготовки, этого вполне достаточно.

И потом, на что мне жить? Продавать больше нечего, я на нуле. Что

прикажете делать? Я даже звонила Мишелю Эмеру (он был ее

последним шансом, когда она оставалась совсем на мели). Он пошел

в SACEM от моего имени, но ему ответили, что не дадут и ломаного

гроша под мои авторские права... Усекли? Выход один - петь!"

Пока она на одном, дыхании все это выкладывала, я думала: "Господи, неужели никто не появится, чтобы ей помочь, чтобы изменить ее настроение!" Всегда, когда я об этом думала, такой человек появлялся. Так случилось и на этот раз. Звали его Шарль Дюмон.

Эдит назначила мне свидание в Булонском лесу. Ей хотелось погулять. Как только я ее увидела, я заметила какую-то перемену. Конечно, на нее не следовало смотреть, сравнивая с той, какой она была еще два года назад,сердце кровью обливалось, но в ней появилась какая-то мягкость, что-то счастливое, что-то живое в глазах.

- А ты ведь влюблена!

- Неужели уже заметно? Сама-то я еще не очень уверена.

- Все же расскажи! Потом посмотрим, на всю это жизнь или нет!

- Знаешь, мне сейчас много не нужно. Все меня раздражает. А было так: мне позвонил Мишель Вокер:* "Я посылаю тебе одного парня. Его зовут Шарль Дюмон. Послушай, пожалуйста, песню, которую он написал для тебя на мои слова. О них я говорить воздержусь, но музыка потрясающая..."

______________

* Мишель Вокер писал для Эдит слова песен.

Я ему отвечаю: "Ладно" - и назначаю встречу, но без особого интереса. Мало того, в день, когда он должен был прийти, я вообще о нем забыла. Раздались два робких звонка в дверь. Меня сразу охватило раздражение. Вошел Клод: "Это Шарль Дюмон, Эдит, ты ему назначила встречу".- "Пошел он к ..."

Не успела я договорить, как он вошел. Совсем не в моем вкусе: высокий, в теле, одет, как чиновник. Не смеет поднять на меня глаза и смотрит на свои ботинки. Если бы он продавал пылесосы, вряд ли бы за год уговорил одного покупателя!

Начало не предвещало ничего хорошего.

Эдит бросила сухо:

- Садитесь за рояль, раз вы принесли мне песню.

Несчастный Шарль Дюмон! Крупные капли пота выступили на его лице, но он не осмеливался вытирать их, и они стекали за воротник.

Эдит уколола:

- Дать вам мой платок?

- Нет, у меня есть свой... спасибо...

Наконец он решился сыграть "Нет, я не жалею ни о чем!"

Нет! Ничего...

Нет, я не жалею ни о чем!

Ни о добре, которое мне сделали,

Ни о зле, которое причинили.