Эдит Пиаф

Если "друзья" бросили Эдит, то газеты и полиция не оставляли ее в покое. Они незаметно следили за ней, кружились вокруг нее, как шакалы.

"Каждый раз, когда я открывала газету, меня начинало трясти.

Они все еще писали о "деле Лепле", а так как я была единственной

женщиной, которая попалась под руку, то продолжали рвать меня на

части. Их писанина превратилась в кровавый роман с продолжениями.

Поскольку мне нечего было им больше сказать, они выдумывали, что

хотели. Розами меня не осыпали. Выходило, что я была

соучастницей; более того, толкнула других на преступление. Я

чувствовала себя больной от омерзения".

Что касается работы, то Эдит считала, что ей везет. Вокруг нее, как большие зеленые мухи, кружились директора кабаре всех калибров. Гонорары предлагали небольшие - она ведь не могла ничего требовать,- но она приносила с собой атмосферу скандала, а это было бесплатной рекламой.

Эдит пригласили в кабаре "Одетта" - по имени хозяина этого заведения, выступавшего в женском платье, впрочем, с очень забавным номером. Надо сказать, что травести в женском платье были в некотором роде жанром этого кабаре, но все было выдержано в хорошем вкусе. Сюда ходили снобы, интерьер был очень приятным и модным. Публике здесь нравилось.

"Милая Момона, если бы ты знала, как меня колотило каждый

вечер! Меня встречало ледяное молчание. Кладбище в зимнюю стужу

выглядит приветливее, чем эти люди с застывшими физиономиями,

сидевшие неподвижно За столиками. Я пела, а в ответ ни звука, это

ведь были воспитанные господа, но у меня от их воспитанности

делались спазмы в желудке.

Я кланялась, уходила со сцены, и мне казалось, что в ушах у

меня звучат газетные фразы: "Нет дыма без огня", "Она поставляла

ему развлечения", "От тех, кто приходит с улицы, всего можно

ждать...". Очень трудно петь, если тебе никогда не аплодируют. Но

ведь нужно есть.

"Одетта" был доволен. Я была аттракционом. Сюда приходили за

тем, чтобы послушать песни не улицы, а мусорной ямы.

Однажды вечером они, видимо, сдали свои хорошие манеры в

гардероб. После первой песни в тишине зала кто-то свистнул.

(Бедная Эдит, это было только начало, ей пришлось потом

столкнуться с худшим.)

За одним столиком поднялся респектабельного вида мужчина с

седыми волосами. Он высказал им то, что думал:

- В кабаре не свистят, это не притон.

- Вы что, газет не читаете?- крикнули ему в ответ.

- Читаю, но предоставляю полиции вершить суд, а полиция

отпустила ее на свободу, и здесь она актриса, как любая другая.

Если вам не нравится то, что она делает, молчите - или

аплодируйте ей. Одно из двух.

И он принялся аплодировать. Кое-кто последовал его примеру.

Несмотря на это, Эдит не возобновила контракта, когда срок его

истек, у нее не хватило духу.

"Я стала спускаться все ниже и ниже. Канетти был очень добр,

он устроил мне выступления в кинотеатрах. Конечно же, и для них я

была живым аттракционом! Они тоже приходили посмотреть на девушку

из "дела "Пепле". Повсюду было одно и то же. Своей первой песни я

обычно не слышала, так сильно они на меня орали. Иногда они

успокаивались, иногда - нет. Мне казалось, что я участвую в матче

кетча и не всегда мой вес равен весу противника. Но я всегда

допевала до конца свою программу.

Откуда было мне взять силы, Момона? Я иногда напивалась, но

без тебя это было невесело, а тебя гноили в тюрьме. Мне казалось,

что я хуже прокаженной.

А ребята? Неохота даже рассказывать.

Но теперь все будет хорошо. Мы снова вместе. Начнем все

сначала. У нас получится".

Но она в это не верила. Ей хотелось все бросить и либо пойти на завод, либо вернуться петь на улицу. На улицу вернуться было можно, но я этого не хотела. Это надо было оставить на крайний случай. Мы теперь узнали другую жизнь, узнали людей, которые говорят как в книгах, и каждый день принимают ванну. Мы прошлись по коврам, а это лучше, чем мостовая.

Однажды я потащила ее в церковь, и мы помолились за то, чтобы что-нибудь наконец произошло. И произошло...

То ли наши молитвы были услышаны, то ли помогли два чинзано, которые мы выпили залпом для храбрости. Когда дело касается чуда, никогда не знаешь, настоящее ли оно. Ведь, чтобы оно произошло, делаешь столько разного!

Сидя за столиком в маленьком баре, мы обсудили еще раз свои планы, и вдруг из памяти всплыло волшебное слово "импресарио". Быстро телефонный справочник - и мы принялись отыскивать в нем номер Фернана Ломброзо, импресарио Марианны Освальд (певицы очень популярной у образованной публики). Уже то, что мы помнили фамилию, само по себе чудо! У меня в одной руке жетон, в другой - маленькая ручка Эдит. Мы в кабине телефона-автомата под лестницей, разумеется, как обычно, рядом с туалетом. После нескольких слов нам сразу назначают встречу.

Не думая о том, как мы одеты, едва прикоснувшись расческой к волосам (от них, как всегда, пахло дешевым мылом, которым мы их склеивали, чтобы они не торчали), мы вваливаемся к Ломброзо.