Эдуард Стрельцов: в жестоком офсайде

– Хорошо. – Милицейский начальник пожевал лимончик и предложил: – Давай отбросим условности. Теперь напрямую. Ты переходишь завтра в состав команды «Динамо». Оформление документов – дело десятое, тебя оно не касается. Потом с Кулагиным – вы уже знакомы – отправитесь смотреть твою новую квартиру в центре. Она, заверяю, гораздо лучше твоей нынешней на Автозаводской, и уже с новым мебельным гарнитуром, чешским. Кстати, точно такая же предложена и твоему другу Валентину Иванову.

– И что, Кузьма согласился? – встрепенулся Стрельцов.

– Он мне признался, что с самого детства болел за «Динамо», – неопределенно ответил генерал. – Но речь сейчас идет о тебе. Звания тебе будем повышать после каждого успешного сезона, не волнуйся, мы слово крепко держим. Ты сколько в своем «Торпедо» получаешь? Ладно, можешь не отвечать, мне и так все достоверно известно… У нас будет иная сумма. – И он написал на салфетке цифру, втрое превышающую заводское жалованье. – Как, годится? Плюс, естественно, премиальные за победы и все прочее… Пайковые, на пошив формы, которую можешь не шить, она тебе ни к чему, ну и так далее. Спецпропуска по городу. Что скажешь?

Эдик опять промолчал.

– Я же прекрасно знаю, как тебя от армии отмазывали, – продолжал давить генерал, уставившись на Эдика в упор тяжелым неподвижным взглядом. – Когда на тебя армейцы охоту открыли, поехал твой директор Бородин к своим дружкам в ЦК – и вопрос мгновенно утряс. Так?

– Ну, раз знаете, чего спрашиваете, – наконец подал голос Стрельцов.

Генерал усмехнулся и опять наполнил коньяком пузатенькие рюмки.

– Эдик, я хочу рассказать тебе одну примечательную и поучительную историю. Ты еще парень молодой, зеленый. Но возможно, тебе кто-нибудь уже рассказывал о судьбе братьев Старостиных. Это же наша футбольная легенда.

– Слышал кое-что, – кивнул Стрельцов.

– Так вот, за отказ перейти из «Спартака» в «Динамо» все четверо – Александр, Андрей, Николай и Петр – по личному распоряжению Берии в конце 30-х были приговорены к 15 годам лагерей за антисоветскую пропаганду. Потом, в 1945-м, Александр, Андрей и Николай приняли условия НКВД, стали тренерами динамовских команд в Норильске, Костроме и Молотове. А Петр отказался – и отсидел до 1954-го. Только после смерти Сталина и Берии вышел… Занимательная история, не правда ли?.. Заметь, я не провожу никаких параллелей, просто вспомнил исторический факт. Не говорю же я: «Или иди в «Динамо», или на лесоповал», верно?

– Так не те же сейчас времена.

– Да?! Ты в этом уверен?..

Москва, Старая площадь, ЦК КПСС, 1958 год, апрель

Фурцева резко поднялась из-за стола:

– Имеется строго конфиденциальная информация, будто ваш Стрельцов имеет намерение остаться в Швеции. – Она пристально посмотрела на председателя Спорткомитета Романова и начальника сборной команды СССР Мошкаркина. – Есть мнение…

– Да быть такого не может, Екатерина Алексеевна! – вздернулся Романов. – Я не верю этим бредням!

– Вот как? Бредням? Подбирайте выражения, – иронично усмехнулась Фурцева. – Вы уже забыли, любезнейший, что шведы еще три года назад стали обрабатывать парня, предлагая ему бешеные деньги? И своих попыток они не оставили. Стрельцов молод, падок на лесть, любитель красивой жизни… Шведы же сами говорили: да мы хоть пятьсот лет готовы ждать такого футболиста у себя в команде. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, Екатерина Алексеевна, – подал голос Мошкаркин, – было такое. Но, простите, я знаю Эдуарда с первых дней его появления в «Торпедо», где я тогда работал. Ручаюсь, это честнейший парень, настоящий патриот, комсомолец, семейный человек, в конце концов. А все те завихрения, которые у него случались, уже в прошлом.

– Быстро же вы, товарищи, запамятовали скандальную историю с этим венгерским футболистом… как его там?

– Ференц Пушкаш, – услужливо подсказал Мошкаркин.

– Вот-вот. Забыли, как этот Пушкаш два года назад решил остаться на Западе? Шум же был на всю Европу: как же, лучший футболист Венгерской Народной Республики выбирает свободу! И ведь подгадал же, подлец, – в самый разгар событий 1956 года!.. Вы, товарищи, не прикидывали, не повторит ли ваш Стрельцов подобный финт? Или как это там у них в футболе называется?..

И Романов, и Мошкаркин одновременно, чуть ли не в унисон, громко произнесли:

– Не будет такого, Екатерина Алексеевна!

Фурцева на минуту задумалась. Потом, пристально глядя на поникших спортивных функционеров, усмехнулась:

– Ладно, черт с вами! Но каждый шаг этого Стрельцова под вашей ответственностью и контролем. Если что – головой отвечаете. И ваши партбилеты останутся вот здесь, – указала она изящным наманикюренным пальчиком на свой стол.

Выйдя из кабинета «Екатерины Третьей», чиновники облегченно вздохнули. Потом уже, сидя в машине, Романов как бы мимоходом поинтересовался у Мошкаркина:

– Кстати, а что там с этим самым Пушкашем, случайно, не слыхал?

– Как же, о нем сейчас вся футбольная Европа только и галдит: главная звезда испанского чемпионата! Они на него там молятся! А он, сука, в ихних песетах купается!