Ее звали Мария

— Есть хочет, — объяснила Прасковья Алексеевна. — Мария, беги на кухню, каша пригорит. Это Галки, соседки нашей, ре-бенок. Побежала в парикмахерскую, прическу делать, а этого разбойника мне оставила. А у меня уже силы не те, скоро восемьдесят стукнет…

Младенец успокоился только тогда, когда получил бутылочку с соской.

Я уже забыла, как с такими управляться, — сказала Прасковья Алексеевна. — У меня двое своих было, в войну померли. А у Марии — четверо. Дак я сестриных деток воспитывала. Мы с Марией уже сорок три года вместе живем. Мужей на вой-ие потеряли, а дети давно выросли.

Мария Алексеевна, и вы, Прасковья Алексеевна, — начал Николаев, — постарайтесь вспомнить: когда бои в городе закончились, в середине февраля к вам приходил один военный, интересовался родственниками Марии Усковой.

Ну а как же, — живо подхватила Мария Алексеевна, — приходил военный, расспрашивал про Мару сю. Помнишь, Прасковья?

Помню. Молоденький такой, офицер, видно. В званиях я не разбираюсь.

Старший лейтенант, — уточнил Николаев. — И действительно молоденький, мне тогда было всего двадцать три года.

Так это были вы… — тихо говорит Мария Алексеевна и качает головой. — Конечно, разве вас сейчас узнаешь. Да и мы с сестрой уже старухи…

Мы к вам по делу, — решительно прервал воспоминания сестер Бычик. — Вы хорошо помните Марию Ускову и ее семью?

Да как же нам не помнить Марусю, да, Прасковья? Рядом ведь жили.

Расскажите, пожалуйста, все подробно.

Рассказ Марии Алексеевны Персидской С семьей Усковых мы жили рядом до войны. Они на Приба-рачной, четыре, мы — в доме шесть. Сейчас этой улицы нет, остались только две развалюхи. Улица шла прямо по оврагу, потом мы можем туда сходить. Усковы — не сталинградские, они приехали сюда из области. В каком году, точно не помню. Приехали без отца, он к тому времени уже умер. Так что мы его не знали. Мать, Прасковья Ивановна Ускова, и две дочери — Марфа и Мария. Отца звали Иваном, отчества не знаю. Мать уже была старенькая, болела, плохо видела. Когда они приехали, купили домик на Прнбарачной улице, мы его называли — курятник. Его и домом-то нельзя было назвать, просто маленький деревянный сарайчик. Жили они бедно. Мать уже нигде не работала, пенсия у нее была маленькая. Марфа и Мария пошли работать на завод Ермана, лесопильный. Кем работала Маруся, я не знаю. Знаю только, что руку она потеряла там. Она долго лечилась, а потом, когда поправилась, кажется, в тридцать седьмом году, пошла работать на фабрику игрушек, это здесь рядом, станция Руднева. Фабрика была в бывшей церкви, сейчас там склад. Маруся была подсобницей — много ли сделаешь одной рукой. Искалеченную руку она засовывала под поясок кофты. Когда началась война и фронт был уже возле Бекетовки, старшая, Марфа, куда-то ушла, видно, уехала в эвакуацию, и с той поры о ней ничего не было слышно. Мать, Прасковья Ивановна, умерла весной сорок второго года, так что Мария жила одна в своем домике. В Веке-товке были наши военные части, туда Маруся и стала ходить вместе с моей племянницей Нюрой Гузенко. Говорили, что в Бе-кетовке была какая-то школа разведчиков, но мы с сестрой ничего этого не знали, Нюра не говорила нам об этом. Маруся и Нюра дружили между собой, хотя Нюра была младше, она с двадцать четвертого года рождения. Мы знали, что Мария и

Нюра бывали в Сталинграде, но зачем — они не говорили. Нюра ходила в Сталинград три раза, а на четвертый не вернулась. Потом нам рассказали, что ее убилн немцы, но где и в какое время, мы так и не узнали. Спрашивали у Марусн, она сказала — не знаю. Потом пропала и Маруся…

Рассказ Прасковьи Алексеевны Пииской

Я работала с Машей в тридцать седьмом году на фабрике игрушек. Маша была очень добрая и ласковая. И очень сдержанная. До того, как она покалечила себе руку, была веселая, часто пела, смеялась, а после этого стала какая-то грустная, часто задумывалась. Роста она была среднего, нос у нее был прямой, остренький. Волосы — рыжеватые. А Марфа, сестра ее, была ярко-рыжая. Они совсем не походили друг на друга по характеру. Марфа была своенравная, с людьми плохо сходилась. А Мария — совсем наоборот. Вы спрашиваете, была ли оиа красивая. Нет, ее нельзя было назвать очень-то красивой. Одевалась она бедненько, невзрачно. Но уж очень уважительная была, скромница. Приехали они в Сталинград или из Рахиики, или вз Дубков. Это надо спросить у Марии Иосифовны Скворцовой, они вместе приехали в Сталинград. Скворцова сейчас в Астрахани, у своей младшей дочки, а старшая ее дочь, Анна Дмитриевна Дуюнова, живет в Волгограде-два, но адреса мы не знаем. Аия должна помнить Марусю, ей тогда было лет четырнадцать.

Возвращаясь от сестер, мы увидели здание бывшей церкви, где когда-то была фабрика игрушек. Высокий каменный забор, колючая проволока — склад… Здесь работала Мария.

Глава 8

НЕВОЕННООБЯЗАННАЯ