Эффект бабочки в СССР

— Да пребудет со мной Сила! — сказал я, кажется, вслух.

— Что-что?

— Ничего-ничего.

«Звездные войны» вышли в американский прокат три года назад, до СССР они еще не дошли, и потому я мог здорово спалиться, но фраза была довольно общая. Сила — она сила и есть. Понятие универсальное.

— Так я записываю вас в Мозырь?

— Записывайте!

— И вас не интересует, что там за семинар?

— Не-а! — честно сказал я.

Потому что Мозырь — это чудесно в любом случае!

* * *

На улице Революционной оказалось все не так однозначно. Захожая шагами померила расстояние от двухэтажного дома до забора того самого «поместья» с развязными птицами и злым хозяином, и сказала:

— Тут явно больше шестидесяти метров. Это — не придомовая территория, так что претензия в целом силы не имеет. А вот кучи эти им нужно будет убрать, действительно… Сейчас оформим предписание, — и смело постучалась в калитку.

Навстречу нам вышел сам Лисов — плотный мужичок лет пятидесяти, в ватнике и шапочке-«петушке». Выслушав суть вопроса, он засуетился и пригласил нас в домик — точно такой же пенальчик, как и у всех вокруг, квадратов двенадцать, не больше. Птиц у него, по всей видимости, было много — квохтанье и кряканье слышались откуда-то из-за дома. По ходу беседы с Лисовым выяснилось — заселился недавно, буквально летом. Хатка перешла ему в наследство, по завещанию, от проживавшего здесь его вроде как друга и товарища — некоего Федора Архиповича Нестерчука.

— Доглядал я его, присматривал за ним. Вот он на меня и отписал, в мае месяце. Своих никого у него не было. Чтоб дом не пропал — меня прописал, а потом завещание составил, честь по чести. И помер.

И стал совать какие-то бумаги Захожей. Та бумаги просмотрела и сказала:

— Солому и навоз — убрать на территорию вашего участка. Птиц — содержать как положено, чтобы они жильцам не мешали. Всё понятно?

— Так я у жильцов разрешения спрашивал, вот даже подписи собрал, мол, не против они, чтоб я курей и утей содержал. Они у меня яйца покупают и птицу саму иногда!

Какой, однако, ушлый дядечка! Однако, как выяснилось, подписи были не всех. Одна бабуля со второго этажа, из шестой квартиры, подписывать бумагу категорически отказывалась. Вот тебе и анонимность, чтоб ее… Мы с Ольгой Николаевной переглянулись: ситуация вроде как классическая. Имеется вечно недовольная бабуся, которая решила высоко поднять знамя борьбы с соседями, пишет анонимки, всем портит жизнь.

Но что-то меня в этой истории смущало. Вот так просто? Досматривал товарища, тот отписал ему дом и вскорости помер? Это дурно пахнет. Я размышлял обо всём этом, шагая вслед за Захожей к калитке, как вдруг почувствовал острую боль в лодыжке.

— Холера! — заорал я.

Огромный индюк с длиннющей кишкой, свисающей с клюва, подкрался незаметно и долбанул меня в ногу! С испугу я изо всех сил вмазал агрессору ногой с разворота. Получилось так себе, если честно. Злодей с возмущенным клекотом хряснулся в подтаявший сугроб, но быстро вылез оттуда и принялся готовиться к новой атаке. Ольга Николаевна пискнула и помчалась к калитке, Лисов выбежал на крыльцо и заорал:

— Не тронь птичку!

Птичка ринулась на меня, топорща перья и превратившись в полный агрессии шар с торчащей голой башкой и кишкой наперевес. Но на сей раз я был готов! Пинок получился куда более увесистым — индюк по пологой траектории отлетел в сторону своего хозяина.

— Низко пошел, — сказал я, поминая про себя поручика Ржевского. — Видать, к дождю.

* * *

Глава 3,

в которой кое-кого едва не берут за жабры

— Слушай, так это ж не водка! — Анатольич выдохнул сивушные миазмы и закашлялся. — Уф-ф-ф! То-то я смотрю — бутылка непохожая, и крышечка у настоящей «Выборовой» закручивалась, а тут — кронен-пробка. Гадость-то какая.

Посмотрев на реакцию доморощенного полесского сомелье, я отставил свою стопку в сторону. И так после приезда из Мурманска я алкоголя в рот не брал — берег сие тело, а сейчас вот решил развязаться для дела, но поглядев на страдания Анатольича — передумал.

— Отрава, — сказал Сивоконь. — Называя вещи своими именами — галимая паль. Такое пить нельзя.

— Погоди, а как же… То есть это никакая не контрабанда?

Анатольич щелкнул пальцем по этикетке:

— Вот что тут единственная контрабанда. Бумажки эти. А так — гонят из какой-то бодяги. Судя по ощущениям — добавляют всякую дрянь! Фу, Гера, тошно, пойду проветрюсь и желудок прочищу.

Мы для экспертизы избрали в качестве лаборатории гараж Анатольича. Хотели посидеть культурно. На газетке, в полном соответствии с неизвестным здесь фэн-шуем, расположились колбаса, соленые огурчики, хлеб и всё прочее, что приличествовало моменту. Но нас постигло горькое разочарование.