Эффект бабочки в СССР

— А у нас по-другому не получится, — отмахнулся Ласица. — Слушай, я туалетную бумагу не мог две недели купить, приходилось «Пионерской правдой» подтираться, сказать неловко! У нас что, леса не хватает, или макулатуры мало сдаем? Кой хрен бумаги жопной нет? Всё это жулье и вредители, всех их нужно к стенке через одного. Или на Колыму!

Я только головой покачал. «К стенке через одного» — это, конечно, сурово.

— Хорошо хоть не «Маяком» подтираетесь, и на том спасибо, — с моей стороны не могло не прозвучать этого комментария.

— Не, как можно? «Маяк» — любимая газета дубровчан. Я им печку растапливаю.

Тут Кириллович вдруг сменил тему:

— А что думаешь по поводу Афганистана? Нужно было туда влезать?

— А я ничего по этому поводу не думаю. Но раз влезли…

— То вылезать поскорее надо, верно? Пацаны наши уже гибнуть начали… У меня племянник в Витебской десантной дивизии служит. Там настоящий дурдом.

— «Где один раз поднят был наш флаг — там он более опускаться не должен», — процитировал близко к тексту я.

— Это кто сказал? — заинтересовался Ласица. — Сталин?

— Романов.

— Какой — ленинградский? Григорий Васильевич?

— Нет, Николай Павлович. Ну, вы подумайте, как это выглядит — вошли войска, начали, можно сказать, советскую власть строить, подняли, как ты говоришь, страну на дыбы — а потом ушли? Побарагозили и сбежали? Предали всех, кто начал новую жизнь, доверился нам? Их же моджахеды растерзают! Понимаешь? — завелся я, конечно, зря.

Наверное, будь там кто-то из моих близких, я рассуждал бы совсем по-другому. Оно всегда так получается, когда дела глобальные становятся личными.

Ещё и едва не спалился, моджахедами афганских непримиримых вроде как ещё никто и не звал… Но моему собеседнику, кажется, на такие нюансы было плевать, он меня почти не слушал.

— А пацаны наши гибнуть за них должны? — настаивал Ласица.

— Так дерьмо уже случилось, уже вляпались по самое междудушье… Может и не стоило этого делать, или стоило — я не знаю, я в среднеазиатской каше не особенно разбираюсь, Кириллович. И в высокой политике — тоже. Восток вообще — дело тонкое. Но точно скажу — нужно сделать так, чтобы это всё было не зря…

— А чего там в тех песках и горах такого, ну?.. Дикий народ, сплошная пустыня. На кой хрен они нам сдались?

Я не стал ему рассказывать про залежи в этих самых песках и горах колоссальных объемов нефти, газа, угля, меди, серебра, золота, кобальта, серы, свинца, цинка, редкоземельных элементов, железной руды, соли, драгоценных и полудрагоценных камней. И, конечно, лития. И какое значение литий будет иметь для мировой экономики лет через сорок… Просто заткнулся и ехал дальше.

— Вам куда, Кириллович?

— А вот возле аптеки выброси меня… Ну, бывай, Гера. Увидимся!

Зря он напомнил про Афганистан. Я был готов головой о стенку биться от осознания собственного бессилия. Тоже мне — попаданец-прогрессор. Чего я успел? Что сделал? Котельные лигнином топят… Дом отдыха строят. Штаны «белозорами» в честь меня назвали. «Белозоровы штаны во все стороны равны», нахрен. Смешно! Попасть в прошлое и не попытаться изменить историю — это какая-то дичь, если честно. Я пытаюсь — но выходит пока не очень. Хреновый из меня прогибатель изменчивого мира получается…

* * *

В редакцию я входил в самом мрачном настроении. Чертов Кириллович!

На столе меня ждали три конверта с проклятыми анонимками, у дверей кухни — Анатольич с кружкой кофе в руках.

— Утро красит нежным светом лица заспанных прохожих, — сказал Сивоконь и ухмыльнулся.

— А меня не красит утро, я красивая попозже, — откликнулся я.

— Гы-гы-гы… Признавайся Гера, чего такой кислый?

— Да вот… — указал я на анонимки. — Нам пишут.

— Давай называть вещи своими именами: херню полную пишут? Без ста грамм не разберешься?

И вдруг меня осенило:

— Точно! Вот кто мне ответит на вопрос! Анатольич, ты знаешь, что за зверь такой — «Водка выборова»? Вроде как польская, может чехословацкая…

— А как же, а как же! Польская. Очень приличный напиток! А что?

— Да вроде как в «Раису» завезли… И что-то я в сомнениях. Продают вроде как из-под полы…

— И что ты предлагаешь? Проехать попробовать?

— А что — ты эксперт?

— Хо-хо! Это называется «сомелье»! Я тебе говорил, что в Германии служил?

— Ну да.

— Пили — монотонно! И «выборову» эту — тоже… Вкус я запомнил на всю жизнь, поверь мне!

— Тогда после работы едем пробовать?

— А то!

Вот так вот. И никакие эксперты не нужны. У нас свои имеются.

* * *

День прошел бодро. Для начала я позвонил в санстанцию и дурил им голову, уточняя момент с химикатами. Оказалось — пробы воды на рыбхозе всё-таки берут, никаких химикатов в прудах нет, по крайней мере тех, какие у нас определяются на местном уровне.