Эффект Доплера (СИ)

Понятия не имею, почему никто из учителей или самого директора не догадался, кто мой отец. Ведь на планете есть только один Квентин Прайс — убийца своего отца. Тот, кто бежит от своих собственных кошмаров.

Бесконечная гонка.

Боже, как иронично.

Я стою посреди аудитории. Моё тело покрывается холодным потом. Меня трясёт. Да. То, что происходит сейчас, должно было произойти раньше. Но только я хотел было огрызнуться на этих ублюдков, не успел. К сожалению. Я бы многое им сказал. Но меня прервали. В класс зашла… Сэм? А я и понятия не имел до этого момента, в каком университете она учится. Девушка, вроде, упоминала ранее, что перевелась в местный университет, но… нет. Кажется, это был колледж. Наверное, Сэм не учится здесь. Нужно будет спросить её об учёбе. Хотя, какая разница?

Спросить? Разве мы с ней разговариваем?

С момента того неловкого разговора на улице около дома Ната, мы с ней не обмолвились ни словечком. Ни разу за эти три дня. Выходные мы провели в тишине. И сейчас понедельник — самый продуктивный день недели.

Почему же ты молчишь, Сэм? Скажи что-нибудь.

Ну же.

Говори.

Гул моих придурочных одногруппников тут же стихает, как по щелчку пальцев. Сэм ничего не говорит. Лишь поворачивается ко мне и протягивает записку, аккуратно сложенную между её средним и указательным. По-прежнему не глядя мне в глаза, она разворачивается на невысоких каблуках и выходит.

Почему ты не смотришь в глаза?

Почему ты молчишь?

Я стою в полном недоумении. Растерянность заставляет мои пальцы дрожать. Едва не уронив записку, я торопливо засовываю её в карман и унимаю дрожь в пальцах. Какого чёрта это было? Разве Сэм не игнорирует меня? Как она вообще нашла меня? Выходит, она всё же искала.

Если всё-таки нашла.

И только сейчас я понимаю, что всё это время не сделал ни одного вдоха. От осознания внутри разливается какое-то непонятное тепло, которое течёт по венам. Эта девушка потрясающая.

Непробиваемая.

Прямо как я. И… она обижена. Тишина гудит в моих ушах. Минуту в аудитории было тихо. Я качаю головой и слышу, как жирный Нотт смеётся:

— Твоя подружка, да, Кью?

Видимо, они всё это время переваривали информацию о том, кто мой отец, и что я не просто однофамилец. Кто-то ведь сказал, что я — Прайс. Упомянули моего отца. Остальные начали догадываться, или, как минимум, задумываться об этом. Да, в новостях ни разу не сообщали моё имя. Только, разве что, в одном репортаже. Было это в прошлом году. Мало кто смотрел. Но некоторые знают об этом. Остальной десяток выпусков ведущие говорили лишь: «сын известного бизнесмена по-прежнему в розыске», даже не выставив моё фото на всеобщее обозрение.

Почему? Они дают мне шанс жить, не скрывая своего лица? Но, зачем? К чему такая роскошь?

И, да, меня раздражает, когда кто-то чужой называет меня Кью. И когда кто-то сует свой широкий и отвратительный нос не в свои дела.

— Ха! — Нотт плюёт в сторону под одобрительный гул своих одногруппников. — Трахаешь её?

— Что? Хочешь подержать свечку? Заходи сегодня в девять, мы будем ждать, — я приторно-сладко улыбаюсь, от чего все сидящие в аудитории неодобрительно хмыкают, но, всё же, закрывают свои рты.

— Какого хрена ты вообще лезешь не в своё дело? — продолжаю я. — И вы все. Вы понятия, блядь, не имеете, что происходило со мной все эти дни. — Ната я решил не упоминать. — Разве я лезу в ваши дела?

В этот момент в аудиторию заходит учитель и гавкает:

— Прайс! Ещё одно предупреждение за нецензурную лексику! — и она уже что-то пишет на бумажке, улыбаясь, словно радуется, что наконец-то вручит мне нечто подобное.

— А вы, Миссис Скотт? Стояли и слушали, пока эти говноеды оскорбляли меня и мою подругу? — я внимательно смотрю учителю прямо в глаза.

— Ещё одно предупреждение! — рявкает она, на что я начинаю очень громко смеяться.

— Думаете, ваши вонючие писульки — худшее, что со мной может произойти? Выгоняйте меня. Плевать! У меня хватает проблем и без ваших расчудейснейших нотаций и предупреждений. Желаю Вам удачи с этими щенками, — я бросаю колкий взгляд в сторону сидящих позади студентов, игнорирую протянутые учителем бумажки, и выхожу, захлопнув за собой дверь. К чёрту. Всех их к чёрту. Они ничего не понимают. Они не были в моей шкуре. Они не знают, и не могут знать. Но, разве они виноваты?

Да, виноваты. Никто не заставлял раскрывать в мой адрес свои вонючие рты.

…оскорбляли меня и мою подругу.

Подругу.

Я, что, действительно это сказал?

Кью, неужели ты и вправду считаешь Сэм своей подругой?

Вот умора.

Подруга. Такое неправильное слово. Такое наивное. Нет. Это определённо не то, что у нас происходит.

«Я же хочу тебе помочь, но и остаться рядом. До конца жизни. Быть твоей…»

Это и вправду было произнесено вслух? Её губами. Чёрт.

Пальцы нащупывают в кармане бумажку, и я торопливо достаю её, раскрыв за считанные секунды. Размашистый подчерк заставляет прищуриться, вглядываясь в слова, ведь иначе я ничего не пойму.

«Не вздумай своим грёбаным характером испортить сюрприз, который я подготовила для Натаниэля. Сегодня в местном пабе в шесть вечера. Приходи один».

Своим грёбаным характером? Да ты издеваешься?