Эффект Геллера

Как следователь ФБР, Дон привлекался к поиску похитителей и их жертв. Однажды он позвонил мне из Оризоны и сказал, что отец пропавшего мальчишки обещал оплатить все расходы, связанные с поездкой и оказанием помощи в поисках сына. Я сразу же согласился. Приехав на место, я объездил вдоль и поперек всю территорию, где, как предполагалось, мог быть мальчишка, Но, увы, не получил никаких сигналов, касающихся исчезновения ребенка, за исключением лишь того, что, по моим предположениям, мальчик был убит и погребен в пустыне. Впоследствии мне никогда не приходилось слышать, чтобы где-то обнаружили его тело.

Последняя просьба, которую я получил от Дона, могла бы, вероятно, привести меня к высшему успеху, если бы в то, что я говорил, кто-нибудь поверил. Поначалу все, что тогда говорил мне Дон, походило на второсортный боевик, но по его голосу я сразу понял, что ему было вовсе не до шуток. И не до проверок и тестов, которыми он мне частенько забивал голову в последнее время. Здесь было дело куда серьезнее. Стало известно с очень большой долей вероятности (похоже, информация исходила от перешедшего на сторону американцев советского специалиста), что один из высокопоставленных сотрудников Белого дома в Вашингтоне уже в течение долгого времени является советским шпионом.

«Можешь ли ты попытаться назвать его имя, хотя бы первую букву, ну, хоть какие-то общие впечатления, что-нибудь, что могло бы навести нас на его след?» — пытал меня Дон.

Сперва мало что получилось, но я сделал все, что мог, и несколько недель спустя пришел к нему с ответом. Когда я назвал это имя, он подумал, что я или сошел с ума, или издеваюсь над ним. Он не воспринял на этот раз меня всерьез. Я убежден, что он никогда не передал имени, которое я упомянул, своим начальникам. И возможно, так никогда и не станет известно, был ли я прав или нет. Очевидно, после этого случая Дон пришел к выводу, что я окончательно потерял свое умение, и поэтому больше ни разу не обращался ко мне за помощью.

ФБР, как вы можете себе представить, не очень много распространяется о связях с людьми, подобными мне. Единственное упоминание в печати из их уст я прочитал 26 января 1986 года в «Интернешнл геральд трибюн», когда заместителя помощника директора ФБР Томаса Х. Брессена спросили, обычное ли для них явление сотрудничать с телепатами? Он ответил: «Я не исключаю этого».

Не исключают этого, насколько я знаю, и его коллеги.

* * *

В июле 1978 года 25-летний житель Нью-Йорка Дэвид Верковиц был посажен в тюрьму за убийство шести молоденьких привлекательных девушек и нанесение тягчайших ранений еще семи таким же. Вынося приговор в общей сложности на 315 лет тюрьмы, судья выразил свое искреннее желание, чтобы обвиняемый находился в заключении до самого последнего дня своей жизни. Я сомневаюсь, что был в Нью-Йорке в то самое время хоть один житель, который думал иначе, потому что не было в этом городе еще такого преступника, которого так бы боялись и ненавидели. Почти весь 1977 год он, известный всем под кличкой «сын Сэма», буквально терроризировал город.

Карл убедил меня в необходимости помочь в розыске этого головореза. Он познакомил меня с офицером полиции, готовым испробовать любой метод, только бы поймать убийцу. И вот однажды вечером мы выехали на последнее место преступления «сына Сэма» в безлюдном местечке под названием «Переулок любовников», расположенном возле моста Вернадано. По прежде чем мы туда отправились, он показал мне несколько полицейских фотографий предыдущих жертв. Эти несчастные изуродованные девушки до сих пор стоят в моих глазах, и у меня все внутри переворачивается, когда я вспоминаю о них. Словом, меня не нужно было больше ни о чем просить после того, как я увидел эти страшные кадры. Я готов был сделать все, что в моих силах, чтобы помочь в поимке маньяка, ответственного за увиденное мною на фотографиях.

На месте преступления я обошел все вдоль и поперек, пытаясь как можно сильнее сосредоточить свое внимание. Может быть, даже чересчур сильно сконцентрировался. Затем стал собирать свои ощущения и впечатления и дал полицейскому примерное описание убийцы. А кроме того, назвал ему одно слово, которое настойчиво билось в моем сознании: «Йонкерс».

Я почувствовал, что не очень-то помог полицейским. Йонкерс — это огромный район в Нью-Йорке, и там живут, возможно, тысячи людей с чертами, похожими на те, которые я дал полиции.