Ефимов кордон

И Ефима покоробило: столько непонятной неприязни послышалось ему в голосе этого вовсе незнакомого человека, и мелькнула мысль: вот так всегда — само зло ополчается против того, у кого и так на душе кошки скребут… Он вынужден был подняться и перейти со всеми своими мешками и сумками на переднюю площадку. Настроение его вовсе было испорчено…

Поездка опять оказалась зряшной… А на обратном пути в вагоне трамвая было толкучно и тесно. Позади обвешанного сумками и мешками Ефима какой-то человек развернул, несмотря на тесноту, замасленную газету и стал просматривать ее, положив руки вместе с газетой Ефиму на спину… Впереди же другой в грязной одежде был прижат к нему массой других пассажиров, к тому же он курил махорку и ветром весь дым вроде бы одному Ефиму и доставался, деться же ему было некуда…

Добравшись до квартиры, он почувствовал себя вовсе разбитым: все-все в этом дне было пусто и ничтожно… Опять, опять убит целый день!.. Разве же затем он приехал сюда со своим миром, со своими работами, чтоб вот так, впустую, пропадали его дни?.. Во всем этом была какая-то непостижимая несправедливость… Он привез сюда свои грезы-фантазии, свой свет, но все это вроде бы никому тут и не нужно… Снова с горькими мыслями он просидел целый вечер в своей комнатушке над листами бумаги…

Пути для дела ищешь ты,Но все своими заняты…Для соисканья всяких благДавно стоят на всех углах.

Всегда душой своей больнойПереношуся в край родной,Я там оставил свой мирокИ сам не знаю, где мой срок…Но что оставлено — живетИ каждый час меня зовет!И маюсь с горькою тоской

В юдоли жизни городской…Давно по городу брожу,Но толку все не нахожу…

17

В следующую среду Ефим приехал в Пенаты уже без Юрия Ильича. На этот раз он был обременен своими сумками и мешками, и Репин, заставший его в прихожей в таком виде, с удивлением посмотрел на него, будто на что-то диковинное.

— Мы вас ждем! — улыбнулся он.

В гостиной Репин обратился к своим гостям:

— Господа! Сегодня у нас интересный гость из далекой северной деревни… Мой ученик… — Тут он запнулся, — Ефим Васильевич Честняков. Много лет господин Честняков работал у себя в деревне и вот приехал в столицу, привез свои работы… Я думаю, что мы с удовольствием посмотрим их и послушаем самого господина Честнякова… — Он повернулся к Ефиму и кивнул ему, мол, все мы — внимание…

Побледневший от волнения Ефим выступил вперед, кивнул собравшимся, молча принялся развязывать свои сумки и мешки, развязав, попросил, чтоб кто-нибудь из публики помог ему…

Репин подсказал, что картины можно прикреплять кнопками к бревенчатой стене, и кивнул молодому человеку, стоявшему рядом:

— Степан Федорович, сходите, пожалуйста, ко мне в кабинет, принесите коробку с кнопками, она на моем столе…

Ефим принялся расставлять глинянки и развешивать свои работы с помощью все того же молодого человека. За спиной он слышал слова:

— Это как будто раскрашенная и обожженная глина… Интересно.

— Русский Танагра…[14]

— Вроде того… Только там терракота…

— Но дух, дух совсем иной, господа!.. Это же крестьянское, наше, русское!..

— И живопись весьма любопытна!.. Весьма!.. Что-то необычное…

— Есть что-то от фресок…

— Да, фресковость, пожалуй, есть… Обобщенность, графичность…

Ефим наконец-то повернулся лицом к публике, помолчал, усмиряя слишком уж громко стучавшее сердце, покашливая, заговорил:

— Сегодня весь приход — по копеечке за вход!.. — Он решил сразу же намекнуть собравшимся, дескать, рассчитывает не только на одно благосклонное внимание публики… — Вы, господа, простите за такое неожиданное начало… Перед вами не капиталист… Приехал я, как уже было тут сказано, издалека, из деревни… Знакомлю петербургскую публику в таких вот частных встречах-беседах со своими работами и идеями… Но ищу я не только внимания… — Он многозначительно оглядел стоявших перед ним полукольцом людей, перевел дух. — Я ищу сочувствия и поддержки, а также хотел бы, чтоб и город открыл мне многое для моей дальнейшей деятельности в деревне. Меня интересует не только живопись, не только скульптура, но и музыка, и театр, и архитектура, и машиностроение, и астрономия, и кинематограф, и прочее… Ведь все это должно прийти и в деревню! Я в это верю и вот создаю свои картины, сказки, фантазирую… Но ведь фантазия, она — реальна! Когда фантазия сказку рисует, — это уже действительность, которая потом войдет в обиход жизни. Жизнь, в конце концов, будет именно такой, какой ее рисует наша фантазия, и даже превзойдет нашу фантазию, поскольку не знаем еще мы очень многого, еще многое не открыто. Гляди вперед и показывай людям свои грезы — вот моя цель практическая!..