Егерь: Назад в СССР

Вот же дурак! По совершенной дурости и себе жизнь сломал, и девушке доставил кучу проблем.

Опросив таким образом всех, Павел отпустил нас по домам.

Мы с Алексеем Дмитриевичем пошли проводить Катю. Разговор не клеился. Катя шла молча, Воронцов угрюмо вздыхал.

Катя жила недалеко от медпункта — снимала комнату в доме у одинокой старушки. Она вернула мне пиджак, тихо открыла калитку и скользнула во двор.

Я увидел, как приоткрылась и снова захлопнулась дверь дома.

— До свидания, Алексей Дмитриевич! — сказал я, пожимая руку учителя. — К сожалению, Сатурн придётся посмотреть в другой раз.

— Да какой уж теперь Сатурн, — грустно усмехнулся Воронцов. — Рассвело. Так через две недели я вас жду, Андрей Иванович! Выступление, не забыли?

Ох, чёрт! Только этого мне не хватало!

— Помню, Алексей Дмитриевич!

— Тогда до встречи!

Он повернулся и быстрым шагом пошёл к своему дому, размахивая пакетом и по-прежнему прижимая к груди книгу. Настоящий сельский интеллигент!

А я подумал и вернулся к Павлу. Решил, на всякий случай, подстраховать его с задержанными. Мало ли что. Да и со следователем хотелось закончить побыстрее.

В половине седьмого по главной улице прошуршал шинами автобус на Новую Ладогу. Он ходил два раза в сутки — утром и вечером. Если бы не ночное происшествие — сейчас бы я уехал на этом автобусе в Киселёво, а там пересел на автобус, идущий в Волхов.

Оперативная группа приехала около восьми часов утра. Невыспавшийся следователь с тёмными кругами под глазами и в мешковатом сером костюме перекинулся несколькими словами с Павлом. Прочитал его записи, потом быстро и точно опросил меня и дал подписать протокол.

— Можете быть свободны, Андрей Иванович! — усталым голосом сказал он. — Спасибо за помощь! Если нам понадобится что-то уточнить, мы с вами свяжемся.

Я пожал руку Павлу.

— Проверку ружей придётся отложить, — шёпотом сказал мне участковый. — Сегодня весь день провозимся.

Я кивнул и вышел на свежий воздух.

Утро было в самом разгаре. Ярко светило солнце, обещая очередной жаркий день. Возле здания сельсовета стоял пожилой милицейский автобус, переделанный из «ГАЗ-51». Водитель за рулём мирно читал свежую газету.

Весело чирикали воробьи, копаясь в пыли на обочине дороги. От речки шагали пацаны с удочками, важно неся в ведре пойманных пескарей. Волосы пацанов были влажными — уже успели искупаться.

В такое утро хотелось жить и радоваться. А два парня, скованных наручниками, по собственной глупости поедут сегодня в тюрьму.

Да ну их к чёрту!

Я сплюнул и отправился домой спать.

Проспал до обеда и встал с тяжёлой головой. Умылся, выпил чая с остатками хлеба.

Муторное состояние требовало хорошей прогулки, поэтому я, не раздумывая, закинул на плечо ружьё и решил посмотреть тот самый каньон в верховьях Песенки, о котором ночью говорил Алексей Дмитриевич.

И теперь пробирался сквозь заросли ивы и ольхи.

В одном месте кусты поредели. Здесь, на невысоком пригорке росли молодые осины. От некоторых остались только пеньки, обгрызенные наподобие карандашей.

Ага! Значит, здесь на речке поселились бобры.

Я пробрался к воде и увидел бобровую плотину, которая перегородила Песенку от берега до берега. Мощное сооружение из брёвен, веток и намытой течением земли. Вода с журчанием переливалась через плотину.

Судя по следам зубов на осинах, здесь поселилась большая бобровая семья. Я записал эту информацию в блокнот. Лучше с самого начала собирать систематические сведения о своём участке. Больше пользы будет для того егеря, который сменит меня осенью.

Выше плотины река ожидаемо разливалась. Под ногами зачавкала жидкая грязь. Я остановился и внимательно посмотрел вперёд. За густым переплетением веток разливалась стоячая заводь, покрытая ярко-зелёной ряской. Из густых куртин рогоза слышалось утиное кряканье. Тяжело плеснула щука, и утки сразу закрякали громче, тревожнее.

Нет, здесь я не пройду. Пришлось круто взять влево и обойти трясину по сухому лесу. Я прошёл около километра, стараясь не упускать из виду просвет между деревьями, где была заводь.

А потом вернулся к реке и вышел прямо к каньону.

Песчаник, который промыла вода, был, скорее, насыщенно-бурого цвета. Но при солнечном освещении он, действительно, казался красным. Каньон оказался неглубоким, местами доходил до пяти-шести метров.

Я нашёл пологую ложбинку и спустился к воде.

Здесь река круто изгибалась, образуя широкую каменистую отмель. На отмель течением намыло мусор, среди которого попадались высохшие ветки и даже брёвна.

Похоже, что это неплохое место для привала. Можно спокойно посидеть, понаблюдать за рекой и выпить чая.

Я собрал сушняк в кучу и развёл костёр между двух плоских камней. При дневном свете пламя выглядело почти бесцветным, но горело жарко. Так всегда бывает, если дрова хорошо просохли.

На камни я пристроил котелок, а сам уселся на сухое бревно и стал смотреть на медленно текущую воду.

Скорее всего, раньше течение было сильнее. Но бобровая плотина замедлила его ток, и теперь река ускорялась только весной, когда таял снег, или осенью, если шли проливные дожди.