Египетское метро

В начале сумерек, в самый час пик, он вышел пройтись. Холодный воздух был так прозрачен, что открывшиеся перспективы улиц, заполненных машинами и людьми, казались бесконечными. От чрезмерно четких очертаний разбегались глаза и немного кружилась голова. Было ещё совсем светло, но уже зажглись желтые фонари над Канатной и Строгановским мостом, по которому Тягин обычно выходил в центр. И, как всегда бывает в самом начале сумерек, да еще при такой редкой ясности, всё, что успело загореться, – вывески, свет в окнах, автомобильные фары – сияло как-то необыкновенно ярко, чисто и весело. Тягин любил сумерки и теперь радовался, что так удачно вышел. Неспешно прогуливаясь, подолгу останавливаясь на шумных перекрестках, он дошел до Соборной площади, и к тому времени, когда подходил к салону, короткий праздник веселых огней, воодушевивший его на этот маршрут, уже закончился, и вместе с темнотой в город вернулись обычные будни.

В салоне Майи не было. В бежевой накидке с рыжей горжеткой она неожиданно вышла прямо на него из подворотни. Растерявшийся Тягин дернулся навстречу, сказал «простите» и испуганно замер, не вовремя вспомнив и едва не ляпнув что-то о единственном их общем знакомом, проводнике. Она, словно ничего не заметив, спокойно шагнула в сторону и, опустив голову, обошла его, как обходят лужу. «Просто звезда!» – вспомнился ему восхищенный возглас Ивана. Развернувшись, Тягин пошел за ней. Ни разу в жизни ему не приходилось знакомиться на улице, и теперь, спешно придумывая повод, перебирая всевозможные, один хуже другого, варианты, он замедлил шаг и остановился. За это время Майя успела перейти улицу и выйти к собору, а мостовую, пока он мешкал, от края до края быстро заполнили молодые люди в камуфляже, масках, с флагами и факелами. Откуда-то из гудящей их гущи то и дело, с перерывами на дружный отзыв, вырывался высокий юный, но как будто донельзя изношенный, истрепанный, как тряпка, голос с очередной кричалкой. Колонна была плотной, но не такой уж и длинной, виден был багрово освещенный дымящими фальшфейерами хвост. Можно было и переждать. Но внезапно осенившая Тягина счастливая мысль, которой необходимо было воспользоваться немедленно, не теряя ни секунды, вдруг вытолкнула его на брусчатку и потащила поперек огненного течения толпы. Под троекратное надсадное «Слава нации!» и троекратный же оглушительный ответ «Смэрть ворогам!» он выбрался на другой берег, быстро догнал Майю и пошел рядом. По ее притворно удивленному взгляду сразу стало понятно, что заметила она его еще у парикмахерской.

– Здравствуйте! – начал Тягин, улыбаясь, прикладывая руку к груди. – У меня к вам буквально два слова. Только, пожалуйста, не смейтесь. А еще лучше: войдите в положение. Я неподалеку работаю, ну и каждый день прохожу мимо. А тут вы в окне. Как на экране. И я каждый раз останавливаюсь, смотрю. Тут еще такое дело: если бы это было какое-то общедоступное место, магазин или кафе, а так – женский салон, то есть без причины не зайдешь, поэтому даже и не думал вас вблизи увидеть. – Заговорив поначалу путано, сбивчиво (отмечая при этом, как уместно сейчас его косноязычие), он постепенно расходился. – И вот такая встреча! Ну, знаете, это как видишь какую-нибудь актрису на экране, такую далекую, недоступную, и вдруг сталкиваешься с ней лицом к лицу. Волей-неволей поздороваешься. Ты-то, конечно, для неё никто, но она для тебя уже вроде и не совсем чужой человек… Понимаете, о чем я? Не мог пройти мимо, извините…

Она шла, склонив голову и, кажется, улыбалась. Когда он закончил, произнесла:

– И что я теперь должна делать? Дать вам автограф?

– О, вот это мысль! Заметьте, вы сами предложили.

Тягин быстро достал из сумки на плече ручку, записную книжку и встал перед ней; они как раз оказались под фонарем.

– Пожалуйста.

– Вы что, серьезно? – спросила парикмахерша.

– Абсолютно.

– Вы какой-то странный…

– Ну, есть немного. Только напишите: Михаилу от… вас как зовут?

Она, пожав плечами, подписала.

– Прекрасно, – сказал Тягин принимая ручку и книжку. – Май-я. Думал, вы и номер телефона свой напишите…

– Еще чего!

Ускорив шаг, она перешла Преображенскую и зашла в магазин. Он постоял у входа, подождал. Потом решил, что чрезмерной настойчивостью может всё испортить, и на сегодня, пожалуй, достаточно. Через полчаса, сидя за пивом в рюмочной возле собора, где он познакомился с проводником, Тягин видел, как Майя прошла мимо окон, и ему стоило некоторого усилия усидеть, не броситься опять за ней.

На следующий день её в парикмахерской не было или же она раньше ушла, а вот на третий он дождался, пока она закончит работу и подошел, когда она свернула на Коблевскую.

– Что еще? – спросила она с напускной строгостью. – Автограф для невесты?

– А вы разве не рады меня видеть?

– Честно говоря, не очень. Не люблю когда… Ну, в общем, вы поняли.