Его дикое проклятие

Я беспомощно пожала плечами. Аларик был прав, но мне от этого легче не становилось.

– Кедрен, – смущенно пробормотала я. – Мне не хотелось, чтобы это встало между вами. В замке тебе будет нужен друг, как бы все это ни кончилось.

Аларик провел пальцами по моим волосам, остановил руку на затылке.

– Кедрен и есть мой друг. Никакая ошибка этого не изменит. К тому же он не допустил ошибки. Он забрал слезу Лиаскай, которая в тот момент никому не была нужна. Я на его месте сделал бы то же самое.

– Я тоже, – прошептала я. – Однозначно.

Аларик притянул меня к себе и поцеловал, сначала нежно, но потом его губы напряглись, а пальцы крепче впились в мою кожу.

– Останься со мной. – Он произнес эти слова, выдохнул их прямо мне в рот, и я внезапно ощутила на его губах неудержимый гнев, злость на то, что все, казавшееся таким легким, доставалось нам с таким трудом. Злость на эту беспричинную несправедливость. – Что бы ни случилось, пообещай мне, что останешься со мной.

Я не хотела ничего другого. Я так сильно хотела остаться с ним, чтобы мы были вместе, сейчас и завтра, и всю жизнь, и в вечности, если вообще существует вечность! Все остальное казалось блеклым и незначительным, пока он прижимал меня к себе, и я отчетливо ощущала прикосновение его тела сквозь одежду. Его руки, которые держали меня, каждую его мышцу, которая напрягалась от моих прикосновений.

– Пообещай мне! – потребовал он, напомнив мне этим о том, чего я когда-то требовала от себя, превратив эти слова в свой девиз.

«Я требую от себя исполнения своей мечты».

Всю жизнь я считала эти слова чем-то масштабным, далеко идущим, потому что так я была воспитана. Я хотела повлиять на что-то в Немии, изменить эту страну, может быть, даже улучшить мир.

Сейчас, когда я жила магией вместо того, чтобы ее скрывать, когда я была Лэйрой, а не изображала дочь своего отца, когда я забыла, какой меня хотели воспитать, – я наконец-то это поняла.

Я не была принцессой и не была ничейной дочерью.

Как я могла не понимать, что все мои мечты были об Аларике?

Это был он. Всегда только он.

Мы отвечали поцелуем на поцелуй, и они становились все более жаркими, более страстными, почти что грубыми, перемежаясь нашим неровным дыханием.

– Пожалуйста! – прорычал Аларик. Это прозвучало не как требование. – Пожалуйста, пообещай, что на этот раз останешься со мной.

Я немного отодвинула его от себя, чтобы посмотреть на него, и мне понадобилась для этого вся сила, потому что он хотел, не переставая, продолжать целовать меня.

– Все, чего я когда-либо хотела, – задыхаясь, прошептала я, – всегда было только о тебе.

На мгновение он застыл, глядя на меня. Понял, что я хочу сказать и чего еще не сказала. Я могла сказать ему, что наша любовь была всем, чего я когда-либо желала.

Я требую от себя исполнения своей мечты. А все мои мечты только о тебе.

И все-таки я не могла обещать ему того, что от меня не зависело. Я могла только сражаться за это.

Аларик погладил мое лицо, и я закрыла глаза. Его рука опустилась ниже, и я ощутила, как его пальцы дрожат у моей шеи, потому что он усилием воли смирял свои чувства. Это требование, обращенное ко мне – оно заполнило всю палатку, от него дрожал воздух, – но еще была и ярость, что нам все достается так тяжело. Страх перед тем, что надвигалось, и чувство вины.

– Тебе хочется кричать. – Мысль невольно сорвалась с моих губ. Это так сильно ощущалось в его прикосновениях, что передалось и мне.

– Да. – Его голос звучал хрипло. – Но если я это сделаю, то никогда не смогу перестать. Если я поддамся хоть раз и ярость затопит меня, она уничтожит все остальное, что есть во мне, все, что составляет мою суть. И тогда не останется ничего, кроме этого дикого, исполненного ярости проклятья. И тогда… тогда я стану таким же.

Сначала я подумала, что он говорит о Риане Цире, но вторая догадка была верней: таким же безумным и яростным, как само проклятье. Он не был Алариком, когда высвобождал меня из-под камней. Мы никогда не говорили об этом вслух, но я это знала.

Я взяла его за руку, подталкивая ее ниже, пока она не коснулась моей груди и не замерла на ней, еще дрожа.

– Чувствуешь, Аларик? – Мое сердце билось так звучно и быстро, что его удары, наверное, должны были отдаваться во всем его теле.

– Что ты боишься? Да. И мне…

– Нет, – перебила я его. – Да, я боюсь. Но не только. Есть нечто большее, есть чувства, которые не слабее страха. Что еще ты чувствуешь?

– Гнев, – сказал он, и меня удивило, что он оказался прав. Я была невыразимо зла.

– Да! Что еще?

– Магия! Она бушует в тебе и хочет, чтобы ею наконец-то воспользовались.

– Великие ветра, да! Что еще?

Его дыхание стало тяжелым и напряженным.

– Смелость.

– Еще?

Вместо ответа он почти грубо обхватил меня, прижал к себе, и наши губы соприкоснулись.