Его М.Альвина (СИ)

Тепло кожи вонзается мне в ладонь, проникает глубже прямо через вены в кровь. Под моей рукой нереально горячая и рельефная сталь. Стараюсь не делать лишних движений, чтобы не сдать себя с головой, что с трудом держусь от желания провести кончиками пальцев по каждой каменной мышце. Я вижу все их изгибы, крепкие очертания и… И на меня наплывает то самое, так давно забытое тянущее ощущение где-то в центре между моих ног.

– Ай, – Данил возмущенно дергается, когда я, затупив, надавливаю ваткой, смоченной перекисью, возле раны сильнее, чем нужно.

– Извини, – выдыхаю, чуть встряхиваю головой, торможу наваждение в своей фантазии и деликатно стираю оставшиеся потеки антисептика со спины.

Бросаю ненужную ватку на тумбочку и тянусь за зеленкой.

– А это что? Зачем? – Данил с опаской косится на маркер в моих руках.

Цокаю, закатывая глаза. Ну, точно все мужчины, как дети. Даже если он слеплен из крепких мышц и состоит из чистого тестостерона.

– Сиди и не рыпайся, – угрожающе предупреждаю я и залезаю на кровать с ногами, придвигаясь настолько близко, что упираюсь коленями в его поясницу.

Меня уже слегка потряхивает. И ни капельки не смущают яркие ссадины на мощной спине. Мой взгляд прилипает к полуобнаженным участкам тела.

– Чего ждем? – Данил нетерпеливо заерзал на покрывале, напоминая, зачем сюда пришел. Точно не для того, чтобы я поглазела на результат его тренировок.

Аккуратно касаюсь кончиком зеленки-маркера края воспаленной кожи, слушая шумное, недовольное сопение Данила. Ничего. Потерпит. Я же его терплю уже вторую неделю.

– Так откуда такая награда? Или у твоей девушки очень крутой нрав? – начинаю непринужденный разговор первая, чтобы как-то отвлечь саму себя же от нехороших мыслей в голове и монотонно ноющего низа живота.

– Ты думаешь, я трахал Росомаху? – язвит Данил, хитро поглядывая на меня из-за плеча.

И тут же опять кривит нос, получая одновременный и пинок моим коленом по позвоночнику, и резкое надавливание на рану зеленкой. Удивлена ли я его пошлой шутке? Уже привыкаю…

– Очень смешно, – бурчу и продолжаю выводить линии вокруг порезов.

– На работе, – как-то неохотно отвечает Данил, снова поворачиваясь ко мне затылком, на котором царит полный бедлам. Он вообще имеет представление о расческе?

– А ты разве нигде не учишься? – я удивленно поднимаю взгляд на его лицо. На вид Данил не сильно-то и старше меня.

Но вижу лишь напряженную скулу и криво изогнувшийся уголок рта.

– Я уже умею.

И он снова получается от меня пинок в район поясницы:

– Серьёзно, Данил, где ты работаешь? – Интересуюсь очень мягко и ненавязчиво.

Меня так и подмывает еще добавить вопрос, куда ты пропадаешь периодически ночами, но выглядеть чертовой соседкой-сталкершей не хочется.

Он снова оборачивается и, прищурившись, смотрит через плечо, без труда ловит мой взгляд. Я невольно обращаю внимание на его профиль: не крупный прямой нос, четкий подбородок, высокая и резкая линия скул и губы… пухлые, очерченные и выразительно мягкие. Понимаю, что палюсь с таким шумным проглатываем своего же дыхания, но ничего не могу поделать.

– Почему ты всегда называешь меня только Данил и не иначе?

– А как надо? – Моя рука маркером замирает над спиной, а я в недоумении сдвигаю брови, не понимая суть претензии.

– Даня. Дан, – вскидывает плечи и все еще изучающе посматривает на меня.

– А какая разница? Ты же Данил?

– Нет, – усмехается и отрицательно качает головой. – Это не мое имя.

Распахиваю широко глаза в немом вопросе, а мой «пациент» одаривает меня прекрасным видом на свою шикарную улыбку.

– Даниил.

– Ага. Ясно. Это из разряда Мальвина- Альвина, – пренебрежительно фыркаю, возвращаясь к антисептическому художеству на его спине. Ставлю последний зеленый штрих и важно выдаю. – Пока я Мальвина, ты – Данил. Готово. Можешь одеваться.

И лучше в тулуп. И не приближаться ко мне. И дайте мне пистолет, хочу охранять себя от всего, что сейчас ощущаю.

Но…хм… Даниил… как назло, лишь широко расправляет плечи, трет рукой затекшую шею и поднимается с кровати. Я начинаю ненавидеть свои гормоны за извращенную потребность понаблюдать за тем, как при каждом движении тела играют мышцы.

– Не понял… – Данил останавливается возле отдельно стоящего зеркала в углу комнаты, вертится и заглядывает себе за спину. – Это что? Ноты?

Расхожусь в сияющей улыбке и довольно потягиваюсь, сидя на подушках. Сюрприз. Не только он может пакостить.

– Это не просто ноты. Это Шопен. Вальс си минор. Очень красивый. Сыграть? – подмигиваю и стреляю взглядом на инструмент. – Ты только спинкой ко мне повернись.

Вижу, как вспыхивают угрожающим блеском глаза Данила, а сам он делает шаг к кровати.

– Ветрянкой болела? – спрашивает и тянется за зеленкой-маркером, свободно валяющийся на покрывале.

Я понимаю, что попалась, а месть за мое художество на спине наступит прямо здесь и сейчас. Невинно хлопаю ресницами, пытаясь просчитать, успею ли выскочить из спальни в открытую дверь.

– Нет? Значит, сейчас будет демоверсия, – победная ухмылка озаряет лицо Данила, и он делает короткое движение вперед, как и я.