Его М.Альвина (СИ)

– Хватит! – резко перебиваю свою собеседницу и убираю от лица руки. Откинувшись на спинку стула, скрещиваю их перед собой.

О нет. Я знаю этот блеск в голубых глазах. Аня хочет услышать от меня все подробности.

– Ой, ты погляди, как мы распушились и взъелись, – журит меня подруга, принимая идентичную мне позу. – Ну, поцеловались и что?

– И что? Я… Я не понимаю, как это произошло… Зачем? Что дальше?

– А что тут непонятного? Он весьма яркий парень, ты тоже себя не на помойке нашла. Живёте в одной квартире. И без вольтметра видно, что между вами больше двухсот двадцати. Заметила, ещё когда он к нам в консерваторию припёрся. Так что ваш поцелуй был лишь вопросом времени…

Мне хочется стукнуть ее по лбу! Вот прям десертной ложечкой и с размаху.

– Аня, я серьёзно!

– Так и я! В чем проблема? – она подаётся вперёд и распахивает глаза. – Он плохо целуется?

Я моментально загораюсь от одного лишь воспоминания о том, что вытворял его язык с моим. Хотя куда гореть ещё больше. Я и так словно нырнула в жерло вулкана.

«Хорошо. Очень» – едва не проговариваю это вслух, но вовремя себя останавливаю.

На меня вдруг наплывает такая усталость, что я буквально сползаю пятой точкой по стулу, упираясь затылком в его спинку, а мои вытянутые ноги полностью прячутся под столом. Разглядываю кафе консерватории, и пространство словно раздваивается перед глазами. Я не знаю, что ответить Ане. В чем проблема?

Может, в том, что Данил рано или поздно вернётся в квартиру, а я понятия не имею, как вести себя дальше и о чем разговаривать? Сделать вид, что ничего не было? Но ведь было же… А может, мне надо признаться самой себе, что я просто боюсь увидеть его реакцию при встрече, которая, так или иначе, состоится. Что ему мешает снова послать меня? Нагрубить? Или явится в дом с блондинкой или брюнеткой на плече?

– Так я не пойму, – уже громче сетует Аня, недовольно постучав десертной ложечкой по чашечке с кофе, – мне ждать подробностей?

И я снова издаю стон, закрывая глаза. Голова начинает раскалываться так, что слезы вот-вот готовы хлынуть из глаз. Мало того что мне с каждой минутой становится все хуже и хуже, так еще летят требования расписать тот момент, который жжет и заставляет гореть изнутри…

Меня чудом спасает режущая по ушам трель звонка на пару. А еще я надеюсь на чудо, что выпитая десять минут назад таблетка обезболивающего вот-вот подействует…

***

Но чуда не происходит. По всей видимости, вчерашний стресс и прогулка под ливнем не сыграли мне на руку.

Я в каком-то тумане досиживаю до конца пар. Меня то знобит, то кидает в жар. А репетицию у Граховского вообще не помню. В прямом смысле держалась пальцами за клавиши, чтобы не рухнуть на пол к ножкам рояля. У меня нет возможности облажаться, особенно после разговора о предстоящем прослушивании.

И домой я иду уже не в себе. Тело ломит до каждой косточки, а любой шаг – отдается болью. Но даже в предобморочной дымке все равно с замирающим сердцем вставляю ключ в замочную скважину. Делаю один оборот вместо трех.

Он дома.

Я лишь глубоко перевожу дыхание, потому что на большее меня не хватает. Тихо на трясущихся ногах вползаю в коридор, прислоняюсь плечом к стене и прикрываю глаза. Мне плохо. Очень паршиво.

– Пришла, беглянка? – Где-то перед собой слышу до ужаса бархатный голос с намеком на издевку.

У меня не вяжутся слова в адекватный ответ. Я просто пропускаю колкость мимо ушей. Пластилиновыми руками стягиваю с себя куртку и шатаюсь на ходу.

– Ты чего? – Данил больше не язвит. – Все нормально?

– Не-а, – сиплю на выдохе, понимая, что как-то слишком быстро вязну в темноте перед глазами.

– Твою мать, Мальвина!

А крепкие руки ловят меня где-то над полом…

Глава 20

Данил

Услышав, как хлопнула входная дверь, я был готов к чему угодно: скандал, игнор, тонна неловкого напряжения, хотя куда уж больше… Готов даже применять самооборону. Мальвина такая, она может. Но увидев ее, едва стоящую на ногах в коридоре, понимаю: что-то не так.

– Ты чего? – Намерения разряжать обстановку между нами колкостями отпадает мгновенно. – Все нормально?

– Не-а, – едва ворочая языком, глаза Али медленно прикрываются, а сама она по спирали приближается к полу.

– Твою мать, Мальвина! – ловлю ее где-то у плинтуса.

Она успевает ухватиться за футболку и повиснуть на мне, уткнувшись носом в шею. Дыханию Мальвины хватает лишь мимолетно дотронуться до моей кожи, как ощущаю такой жар, что с ужасом округляю глаза. Да Алька горит!

– Эй, – слегка тормошу девочку, помогая ей подняться на ноги и понимаю, что и на них она стоять толком не может. – Не отключайся.

Мальвина шумно сглатывает, а потом заходится в глухом кашле. Я, конечно, не доктор, но меня сразу посещают неприятные догадки. Догулялась, мадам.

– Пусти, – сипит она, поднимает на меня затуманенные глаза, а ее огненные ладошки слабо, но все равно упираются в мою грудь.

Не удерживаюсь от ухмылки. Что за характер?! Упрямая и колючая, даже когда я – это единственное, что удерживает ее от встречи с полом.