Его Медвежество и прочие неприятности

Он злил ее нарочно, и злился сам. Едва только удалось прийти к шаткому равновесию, как вновь его бросило в кипящий вихрь эмоций. Гобелены с медведями… Лэрди спасло лишь то, что она мелкая, сопливая девчонка, которую он мог размазать по песку одним ударом. Но хуже всего было не ее наконец-то прорезавшееся пренебрежение — этого Бьёрн ждал, а вот та тянущая боль, которая казалась давно забытой — на нее расчета не было.

«Отвратительный неуклюжий медведь! Одно наказание!»

Он помнил и ненавидел эту фразу. И добился того, что любой, даже самый тупорылый деревенщина десять раз подумает, прежде чем рискнёт сравнить его с животным. Но при этом больше не ощущал себя уязвлённым. Так он думал до недавнего момента. И тем хуже было осознавать, что влечение к золотоволосой лицемерке не исчезло. Как в далёком прошлом, когда его безжалостно отталкивали, а он снова и снова искал к себе расположения. Глупым щенком льнул к тем, кто был безжалостнее всего. И недавно, вместо того, чтобы смять помолвочный браслет в ладони, он за каким-то демоном надел на тонкое запястье, чувствуя невыносимое желание оставить на маленькой лэрди лишь это украшение…

Бьёрн встал и подхватил плащ. Довольно. Дел по горло, до отъезда едва ли удастся успеть. А вечером Аллелии де Моублэйн лучше бы найти тряпки понаряднее.

— Я умею читать, — шагнула ему наперерез девчонка. В лазурных глазах сверкало упрямство, — но хотела бы просить… отсрочки.

— Отсрочки? — выплюнул, надвигаясь на стоявшую перед ним жену. — Как пожелаете!

На нежном лице мелькнуло облегчение, подстегивая клокотавшую внутри тьму. Это, демон забери, не должно было его волновать ни на волос, но радость ее взгляда была хуже пощечины.

— Бал закончится до благостных дней, — он старался говорить ровно, но все равно цедил сквозь зубы, — до этого времени можете спать спокойно в своей постельке. Вон из кабинета!

— Спас… Что?

Он не успел пройти мимо — девчонка вдруг повисла на его локте, и от ощущения прохладных пальчиков, скользнувших по его ладони, бросило в жар.

— Вы еще и глухи? Я сказал — вон!

— Но я совсем не то…

— Вон, м-м-м!

Ее губы были слаще меда и опасней яда песчаной змеи. Одно прикосновение, и тело уже не принадлежит хозяину, отчаянно умоляя сдаться без боя. Не в этот раз! Но маленькая лэрди и не подумала отпускать руки, когда он попытался отодвинуть ее в сторону.

— Пожалуйста, мой лэрд! Прошу, не прогоняйте! Я только… Вы! — тонкий пальчик ткнул ему в грудь. — Вы встали на защиту своих солдат, когда король приказал форсировать раздутый дождями Сайверн! Выбили разрешения на сутки отдыха и сберегли тем самым если не жизнь, то здоровье! Помогали тащить обоз с ранеными сквозь Дьетмурскую топь. Треть из стражи взяты Вами после получения травм, которые при тяжёлом деревенском труде сделали бы из них инва… калек! Бетси вообще получила место с двумя маленькими дочками на руках, после того, как ее выгнал муж. А Мари… — девушка запнулась, и звонкий голос исказился болью, — про нее я не знаю. Но с моей Дорис, кажется, случилось тоже самое…

Он слушал и не мог поверить своим ушам. И пусть давным-давно не краснел, но скулы щипало и хотелось отвести глаза. Жена знает о его прошлом? Эта мысль была столь же дика, сколь и приятна. Не родословную и количество сундуков с золотом в хранилище, а ту часть жизни, что Бьёрн никогда не выпячивал намеренно. И голос ее звенит таким восторгом… Кроме последних фраз.

— Ее схватила банда разбойников? — его удивление пряталось за нарочно грубым тоном. А под сердцем что-то дрожало, щекоча и лаская теплым шелком.

— Нет! То есть… А Мари? О, Творец…

И тут он увидел то, что искал так долго и старательно. Отвращение, но предназначавшееся не ему. Не оправившись от первой волны эмоций, его смело второй.

— Они не успели, — добавил зачем-то, — вернее… Неважно.

— Вы спасли ее? — маленькая лэрди говорила тихо-тихо. И выглядела такой несчастной… Бьерн чуть сильнее сжал хрупкие плечи, борясь с искушением спрятать девушку в своих объятьях.

— Наш отряд появился в разгар «веселья». Я лично вздернул каждого. Ублюдки несколько месяцев поганили мои земли.

Лазурные глаза кровожадно засверкали.

— Могу ли я просить о подобной услуге, если найдется тот, кто обидел Дорис? Я, верно, вызвала Ваше недовольство или… Не знаю, если я вела себя оскорбительно, то прошу меня простить. Но из-за моей глупости не должен страдать другой. Дорис очень дорога мне. И она переживает, не понимая что… — лэрди очаровательной покраснела, — что мне… хорошо. Вы заботитесь о своих людях, пожалуйста, разрешите и мне позаботится о ней.

Лучше бы она визжала или падала в обмороки, как прежде. Это бы не тронуло ни на волос, но только не полные тихой надежды глаза. От прежнего недовольства вдруг не осталась и малой толики, как будто тяжёлые цепи ослабли и свободно рухнули к ногам. Ей хорошо с ним? Бьёрн неловко дёрнул плечами. Не то чтобы он не слышал подобного… скорее, не придавал этому значения — мало ли что женщина может сказать за деньги или ради выгоды. Но сейчас мучительно желал правдивости этих слов.

Но его молчание лэрди истолковала по-своему.