Его ребенок

Хотела добавить его имя-отчество, но не стала, подумав, что он может решить, что я таким образом с ним кокетничаю. Только Скольникову было, видимо, совершенно пофиг на мое мнение и на мнимое кокетство, которого и в помине не было. Марк прислал мне еще одну фотографию — себя в кровати. Лица мужчины видно не было, он скорее фотографировал лишь ноги, но в кадр попал кусочек его рельефного живота, сразу за которым шел пояс хлопковых серых, на пару оттенков темнее, чем постельное белье, домашних штанов, а затем босые ступни. Ноги Скольников скрестил на уровне щиколоток, привлекая мое внимание к своим пальцам и подъему.

Я так долго пялилась на его фотографию, именно пялилась, что готова была начать проклинать себя за слабость.

Ну разве это нормально? Он мне делал такие весьма недвусмысленные намеки, а я тут готова слюнями залить экран телефона с его ступнями. Очень завораживающими ступнями. Они привлекли намного больше моего внимания, чем часть голого торса.

Фу такой быть!

Я попыталась дозваться до своего рассудка, но как-то все было без толку. Тут же на экране всплыло сообщение:

«Зря отказываешься, здесь очень уютно, мягко и тепло».

Все! Я окончательно заблокировала телефон и не стала ничего отвечать. Обойдется. Это не мне фу такой быть, это ему фу таким быть.

Скольникову же лет офигеть можно сколько, а он так сногсшибательно выглядит и ведет себя, словно ему двадцать с небольшим. Заигрывает со мной, искушает…

— Ар-р-р… — практически зарычала я, как самый настоящий дикий представитель семейства кошачьих, кинула телефон на кровать и пошла к Олесе.

Больше в этот день о Скольникове я не вспоминала. Точнее, старалась не вспоминать. Я буквально заставляла себя думать обо всем на свете, только не о нем.

А вечером в одиннадцатом часу, когда я уже лежала в кровати и никак не могла уснуть, от Марка пришла еще одна фотография. На этот раз селфи, точнее его попытка. Видно было, что мужчина не позировал триста пятьдесят пять раз перед тем, как сделать самое удачное фото, а просто приподнял руку немного над собой и щелкнул себя. Марк лежал на животе, обнимая подушку, его лица практически не было видно, но на этот раз я залипла на могучие широкие плечи, которые выглядывали из-под слегка опущенного одеяла.

«И, как ни странно, тут еще и одиноко, Карина…»

У меня в горле ком встал, когда я прочитала его сообщение. Еще затряслись пальцы и участилось дыхание. Я попыталась прикрыть глаза, но в голове все равно стали проноситься видения то его плеч, то голых ног, то рук на руле, то наглого взгляда.

— Ладно-ладно! — Я словно пошла на сделку с собственной совестью и быстро напечатала ответ:

«Спокойной ночи».

Немного подумала и допечатала его имя-отчество. Хоть и чопорно, но теплее, что ли? Стоило только отправить сообщение, и меня сразу же сморил сон.

Утро наше началось не самым лучшим образом. За завтраком Олесе стало плохо. Я как раз наблюдала за семейной идиллией Вавиловых — Морковочка сидела на руках у Глеба, и оба родителя ее кормили, — и тут Олеся внезапно прижала ладони ко рту и побежала в сторону туалета.

Глеб попытался быстро подняться, но я его остановила, у него же на руках была Марина.

— Сиди, — выкрикнула я и побежала за Лесей.

Казалось бы, не было ничего страшного в утренней дурноте беременной девушки, но просто однажды Олесе уже стало так же плохо. Она побежала в туалет, но там из-за резкого скачка давления потеряла сознание и ударилась головой об унитаз, получив сильную травму.

Было страшно. Слава богу, Глеб вовремя спохватился, а я жила по соседству с Олесей и у меня были ключи от ее квартиры. Потому что слышать надсадный плач маленького ребенка из-за стенки и понимать, что с его матерью что-то случилось, иначе бы она его успокоила, было просто ужасно.

Сейчас я добежала до гостевой ванной комнаты и встала на пороге, чтобы и не нарушать личное пространство подруги и в то же время подстраховать, если что. Но как только Олесю затошнило, я почувствовала, как и у меня к горлу начали подступать рвотные позывы, и через пару секунд меня уже выворачивало по соседству с Олесей.

Когда мы с подругой умылись и вышли из туалета, нас встретил хмурый Глеб.

— А вдруг вы съели что-то не то?

— Нет, меня просто повело. — Олеся махнула рукой и тут же покачнулась, я обхватила ее за талию, помогая. — Спасибо, — кивнула она мне и повернулась к мужу. — Я же беременна, это нормально.

— Карина что, тоже, по-твоему, беременна? — резко проговорил он, а я вздрогнула и дернулась, словно мне заехал по лицу настоящий громила.

Глеб, тут же поморщившись, смягчил тон, только вот я уже начала трястись от страха.

— Прости, — произнес он, виновато глянув на жену и чмокнув Морковочку в макушку, даже не глядя на дочь, словно рефлекторно. — Я просто волнуюсь за тебя. Если это обычное недомогание, то это одно, но вдруг вы все же отравились…

Да! Именно. Именно отравились.

— Давай мне Марину, — протянула я руки к ребенку, пытаясь успокоиться. Сердце стучало как ненормальное.