Его «величество» ГРАБЁЖ

Теперь слово Галине:

– Сейчас многие девочки седьмого класса не умеют разговаривать на чистом русском языке, а только на матершинных слэнгах. Многие вступают в половую связь и уходят в массовую проституцию.

Софья Семеновна закачала головой.

– Мне дает право говорить это постоянное общение с учителями многих школ края и с самими учащимися.

Не редки случаи половых актов в школьных туалетах за деньги, с неявкой на урок.

За столом какой-то гул прошел.

Не обращая внимания, Галина договорила:

– И как результат этого разврата – сплошное бескультурье, всевозможные болезни, ранние аборты, импотенция и потеря интереса к жизни.

– В моем общении я не слышал, чтобы кто-то не мог, – поднимая рюмку, улыбаясь сказал Данило и добавил – у всех все было нормально, только укрощай желание.

Сергей, как всегда, цифрами:

– По статистике сейчас каждый четвертый сорокалетний мужчина не может, да прибавьте к ним законченных алкашей и наркоманов, которые никуда не обращаются.

Галина с удивлением:

– Представьте, какая армия кастрированных мужиков, а как жить женщинам?

Данило с ухмылкой:

– Они и зазывают тех, кто может.

– Вот почему стали в моде гражданские, ни к чему не обязывающие браки, – ответила себе Галина.

– Кто же тогда снимает проституток? – спросила Клава, Славкина жена.

– Кто может и кто не может, – ответил Данило. – Одни для удовлетворения, другие для пробы: с этой не получилось, может с той получится.

Все засмеялись, Софья Семеновна замахала рукой:

– Будет вам, разболтались!

Альберт переменил тему:

– Зато начало трудовой деятельности стареет. Впечатление такое, что молодежи вообще нет.

Ромка подхватил больную для него тему:

– Идет к тому, что скоро некому будет нарезать резьбу к сгонам. Стареют металлообработчики вместе со станками. Несколько последних лет к нам не пришло ни одного молодого лица и не поступило ни одного нового станка. Мне скоро сорок, а я все самый молодой. Сиротеют и станки от пенсионеров.

– Наступит время, – продолжил Альберт, – некому будет заменить батарею отопления, упадут советские высоковольтные опоры электропередач и не смогут поставить на место.

– А зачем их ставить? Разрезать, да в металлолом сдать! – проявил деловую смекалку Юрий.

– А в квартирах ставить печки «буржуйки», да валить городские деревья на дрова, как в Армении все реликтовые порубили, или разбирать заборы и деревянные строения, как в блокадном Ленинграде, во дворах многоэтажек копать колодцы, как в Таджикистане.

– «Буржуйки»-то надо изготовить, электрогазосварщики тоже предпенсионного возраста, – бросил Юрке Роман.

С раздражением вошел в разговор Виталий.

– А кто копать-то будет? Они же ни черта не умеют! К сорока годам станут моральными стариками, к пятидесяти, если доживут, – дряхлыми физическими уродами.

Но самое страшное, – глядя в упор на Юрия, – наши слова доходят только до кончиков ваших ушей, не проникая в зомбированный ум.

Юрий опустил голову с лихорадочно бегающими глазами. Отец в том же тоне долбил оставшуюся полоску его сознания.

– Ум твой скачет, ищет какой-нибудь дурацкий ответ: сдерзить, схамить, съюморить. Вот и наюморил, – празднуем новоселье со слезами на глазах, лишними сединами у матери да морщинами у меня.

Данило, закусывая, утвердительно Юрию:

– Это вы в стадном ажиотаже разрушили памятник погибшим воинам у проходной мясокомбината, сожгли цветы у стелы победителей на улице Васильева – Героя Советского Союза и поломали плиты у памятника Ленину!

– Давайте, все валите на меня, – огрызнулся Юрий.

Додумались ведь дельцы на бывшем мясокомбинате: американские куриные окорочка, выращенные на анаболиках, нашпиговывают смесью воды, соли, красителя, какой-то горчинки, замораживают раздутую вредную организму массу и выбивают деньги из дураков, называя это бизнесом.

Данило закончил свою мысль вопросом, повисшим в воздухе:

– Откуда берутся эти отморозки?

Мужчины выпили, выждав немного, Галина, как бы отвечая мужу, начала перечислять:

– Общепризнанно: телевидение направляется умами воров-прихватизаторов, кинопрокат находится в руках кинобандитов, эстрада поет и пляшет в окружении гомиков и лесбиянок. Большинство программ телевидения воспитывают антикультуру. Все орут, перебивают друг друга, как бы пытаясь отработать уплаченное им и внедрить непотребное.

– Какой-то эмоциональный фашизм, – вставил Альберт.

Много труда, сил и времени потребуется, чтобы возродить былую культуру.

– А молодежь, несмотря на напичканность учебных заведений компьютерной техникой, становится все примитивнее и менее развита в общечеловеческом понятии. Книг не читают, а широта ума распространяется только в пределах рамки телевизора.

– Становится нормой с 9-го класса последние парты оставлять для малолетних семейных пар.

И с осуждающей твердостью и возмущением:

– Нарушены не только моральные, но и физиологические законы.

– Какую-то непонятную жизнь вы создали себе, – с грустью произнесла Софья Семеновна.