Его «величество» ГРАБЁЖ

– Нет, тетя Соня! – возразил Альберт. – И ваше поколение помогло в этом, многие из вас голосовали за эту власть и ее партию. Она и разделила нас по религиям, этническим признакам, разрезу глаз и цвету кожи, языкам, округам и регионам, на людей федерального, краевого и местного значения, а отсюда бедных, нищих и бомжей, грамотных и безграмотных, рабов и рабовладельцев, пьющих и запивающихся.

– Теперь на бабушку напали, – с тоном защиты произнес Юрий.

Вся жизнь Галины прошла в одной среде обитания, и потому вся боль души лезет наружу.

– Школы дряхлеют вместе с учителями, молодых тоже нет. В Сибири принято для нормального и безопасного обучения всего четыре процента школ, а сели за парты на 7 % меньше прошлого года и так ежегодно. Родители в большинстве своем недовольны и не понимают эту блудливую платную систему образования, а ребенок в семье становится большой роскошью.

Вздохнув, она продолжила:

– Качественное образование становится недоступным, а доступное – потеряло качество и превратилось в ликбез, где отсиживают классы и ставят оценки «3» – два в уме. Зачем учить, все равно вымрут.

Подкладывая хреновину в тарелку со свежими пельменями, она подвела итог:

– Никому не нужна стала грамотность, эта настоятельная потребность советского человека, которая открывала ему дорогу к прогрессу и являлась средством культурного развития.

Все задумчиво молчат.

– Как же так? – спрашивает Софья Семеновна. – В тяжелейшие годы войны и послевоенной разрухи в школах выдавались бесплатно учебники, тетради, даже чернильницы с ручками и перья к ним. Я своим шила мешочки для непроливашек, они привязывали к школьным самодельным сумкам и бегали.

– Вот она, народная власть и наглядный пример ее заботы о молодой поросли, ее будущем! – с пафосом произнес Альберт и как-то незаметно разговор перешел на разные темы, мужчины пошли курить.

А Данило продолжал бубнить Юрию:

– Мы вам оставили мощную страну, отстроенные города и села, работающие на полную мощь заводы. Что оставите вы своим детям и внукам?

Юрий покрутил головой, опустил глаза и начал выходить из-за стола.

– Вот он ваш дебилизм! – вдогонку ему крикнул Данило, налил рюмку, выпил и начал усердно уничтожать все, что приготовили невестки Валерия и Катерина.

И только Вячеслав Анатольевич Новиков оказался не у дел. Гармошка его не потребовалась, а в этих разговорах он не нашел темы, потому что в голове до сих пор творился сумбур. Его мысли перекидывались от сегодняшнего к тому далекому, почти забытому детству.

Учился он неплохо, но шибко не хотел «шпрехеть» по-немецки, ведь на нем говорил этот зараза Гитлер. А Эльза Эдуардовна старалась, чтобы не было отстающих по ее предмету. Сегодня после уроков Славка читал ей долго на этом ненавистном языке.

Длинна деревня Старая Белокуриха: от школы по 3 километра в ту и другую сторону. Когда идешь ватагой, эти километры незаметны, но одному – тошно. Благо, что на дороге то тут, то там конские говяхи, выбирай покруглей и пинай подшитым валенком. В расстроенных чувствах от одиночества и насильного чтения Славка пнул так, что говях взвился, отлетел далеко-далеко и попал в собачью свадьбу, да прямо в невесту, окруженную опьяненными жаждой полового удовольствия кобелями. Как она взбрехала, да кинулась в его сторону, а за ней вся подгулявшая компания от мала до велика, изрыгая всю собачью матершину. Особенно показывал себя черный с белой грудью кобель, видать, главный претендент на ее предмет удовлетворения. Огляделся в страхе Славка, до ограды далеко, единственным твердым предметом была чернильница-непроливашка в сшитой мамой сумке с книжками да тетрадками. Сучка, воодушевленная поддержкой кавалеров, проявляла все большую агрессивность. Свора половых угодников уменьшала круг, произнося свое возмущение на всех кобелиных нотах.

– Ну и пусть Эльза Эдуардовна поездит ко мне в больницу в Алтайское, – сказал им Славка.

И в этот момент на пригорке он увидел покоряющего пространство, несущегося со страшной, как показалось, скоростью, кобеля Григория.

– Теперь все, – попрощавшись с жизнью, подумал Славка. – Он меня сшибет, а эта мелочь растащит по кусочкам и даже Эльзе Эдуардовне не над чем будет плакать.

Но Григорий издалека подал какой-то клекочущий рык, и окружающая его сексуально озабоченная братия, как горох от стены – в разные стороны. А Григорий своей необразованной мордой нюхнул Славку в лицо, дружелюбно толкнул в трясущиеся колени, зевнул и побежал по своим кобелиным делам.

Обычно мальчишки, проходя мимо высокого забора, каждый по своему пытались его дразнить, а он на цепи бесновался. Славка нередко в драку кидался на особо рьяных злильщиков, потом уговаривал через щель забора: «Гришенька, не обращай внимания на дураков». Тот издавал приветственное подвывание и, помахивая хвостом, успокаивался. Вячеслав Анатольевич очнулся от окрика Данилы на Юрия и пошел ко всем на перекур.

Скажу последние слова

Удаляется пыльная загроможденная событиями эпоха.

Заканчивается сконцентрировавший, как кость, все достижения человеческого разума кровавый ХХ век.