Его величество

Закончив на этом церемонию и сразу нарушив порядок, который сам требовал всюду соблюдать неукоснительно, он бросился к своим любимчикам и стал рассказывать им о своих переживаниях на Сенатской площади. Казалось, еще мгновение и саперы, нарушив строй, обступят бывшего командира, затеется меж ними разговор на равных. Все произошло неожиданно, где-то на полуслове Николай Павлович оборвался, в глазах его вспыхнул холодный блеск, он выпрямился и твердой походкой пошел вдоль строя.

— Если я видел сегодня изменников, — говорил он, здороваясь с каждым в отдельности, — то с другой стороны видел также много преданности и самоотвержения, которые останутся для меня всегда памятными.

Николай Павлович благодарил своих любимцев. Но это уже был другой человек. В сдержанных пожатиях рук, в голосе его не было той волнительности, того легкого чувства расположения к ним. Перед строем саперного батальона твердо ступая проходил император, в голосе которого звучало железо, глаза которого светились стальным огнем, и ничего уже в фигуре и лице его не напоминало о великом князе.

* * *

— Я только сейчас заметила, ты вернулся совершенно другим, любимый мой, — сказала Александра Федоровна, когда Николай Павлович зашел в комнаты императрицы и сказал ей, что мятежники разбиты. — У тебя даже изменился голос, взгляд твой стал строже. И, знаешь, это тебе к лицу.

— Я был далеко не так храбр на Сенатской площади, моя дорогая, но заставил побороть себя. Признаюсь, я набрался там силы и уверенности, чтобы легче было править нашей империей, — ответил он, улыбаясь.

Николай Павлович и на самом деле был на пределе физических и духовных сил. Он опасался, что присяга не состоится, мятежники возьмут верх и придется идти на переговоры. Но больше всего император боялся за свою семью. Перед тем как скомандовать пушкарям открыть огонь, он послал во дворец предупредить о выстрелах.

Сейчас Николай Павлович находился в своих комнатах. Рядом была любящая жена, дети. Он еще не видел матушку. Не делился с нею своими переживаниями. Но времени на встречу с ней не оставалось, за дверьми нарастал шум. В коридорах давно уже томились неизвестностью государственные сановники, духовенство, военные и гражданские чины, дамы, съехавшие на торжественный молебен.

Первыми стояли у дверей императора старые сановники в пудре и шелковых чулках, в башмаках и в мундирах, шитых золотом. Они шептались и покачивались, поддерживая друг друга. Здесь был семидесятилетний министр внутренних дел Ланской, восьмидесятилетний министр просвещения Шишков. Министры отвесили поклоны государю степенно, с достоинством и первыми последовали за ним и августейшей фамилией. Чуть поодаль шли начальник Генерального штаба Нейдгардт, принц Евгений Вюртембергский, генералы Васильчиков, Голенищев-Кутузов, Левашов — новые соратники нового государя.

Перед торжественным молебном император велел вынести на Дворцовую площадь наследника. Одетого в мундир лейб-гвардии Гусарского полка, семилетнего Александра к гвардейцам Саперного батальона вынес камердинер Марии Федоровны Гримм. Вызвав солдат, награжденных знаками отличия военного ордена, Николай Павлович разрешил им поцеловать наследника.

Завершив церемонию, Николай Павлович обратился к своим любимчикам:

— Я не нуждаюсь в вашей защите, но его я вверяю вашей охране!40

Перед началом молебна к дворцу вернулся генерал-адъютант Толь. Он был послан императором к казармам лейб-гвардии Конного полка, куда был отнесен после ранения генерал-губернатор Милорадович. Завидев его, Николай Павлович, стоявший возле средних ворот дворца и занятый разговором с генералами, прервался и быстрым шагом направился к графу.

— Рассказывай, Карл Федорович! — нетерпеливо спросил он.

— Плохо, — сказал Толь, потупив взор. — Я говорил с докторами. Михаил Андреевич ранен пулею, которая, попав в правый бок, остановилась около левой лопатки. Она вырезана. Но доктора сказали мне, что рана очень опасная, и он от оной в скорости умереть должен. Граф подозвал меня и произнес умирающим голосом: «Скажите Государю, что я весьма счастлив, что мог пролить кровь мою в столь важную минуту. Я умираю спокойным, ибо чувствую, что исполнил долг, как всякому истинному русскому прилично».

Император внимательно слушал генерала. Ему искренно было жаль Милорадовича, человека так много сделавшего для России, но, как бы Николай Павлович ни старался, он не мог отогнать из своей памяти полный печали по усопшему брату Александру день, когда генерал-губернатор надменным тоном повелел великому князю принять присягу на верность Константину Павловичу.

Выслушав генерала Толя, он уйдет в церковь, где будет собран весь двор. Будут слушать молебен по случаю восшествия на престол Его Императорского Величества Государя императора Николая I. По окончании торжеств он скажет Карлу Федоровичу:

— Ты мне теперь очень нужен. Приведено несколько захваченных офицеров. Сними с них допросы, авось откроются все их замыслы.41

* * *