Его женщина

– А вас-то за что? Такая замечательная экскурсия – просто подарок! Разве без вас я бы смогла увидеть все это? И за кофе спасибо, он был прекрасен! А маме передавайте привет. – Я быстрым шагом пошла к своему корпусу.

Казалось бы, вся эта история с чуть неприятным душком должна была на этом завершиться.

Через день я почти о ней позабыла. А через два дня зарядили дожди. Что ж, никто и не удивился – для Прибалтики это обычное дело. Я снова сидела на скамейке на берегу и, замерзнув, отогревалась в знакомой кафешке. Только почему-то теперь мне было грустно. Так грустно, что захотелось домой. А до конца моего срока оставалось еще почти полных десять дней.

Море мое закончилось, увы. Поднялся сильный ветер, начался шторм, стало совсем холодно. Я брала книжки в библиотеке, ходила в кинозал и плавала в бассейне. В целом все было прекрасно. Но на меня опять навалилась тоска.

А через три дня в мою дверь постучали. Я открыла и увидела Юри. Он стоял на пороге, и в его руках был букет садовых ромашек – огромных, с голову младенца, ярких и солнечных, как теплое лето.

С этого дня начался наш длинный и непростой роман – роман без надежд, без перспективы, без будущего и оттого и печальный и грустный.

В ту минуту, когда он возник на пороге моего номера, нам обоим все стало понятно. Это было влечение, притяжение, оторопь, молния, вспышка. Потом, вспоминая все это, я понимала – это не было любовью. Это была страсть. Страсть с большой буквы.

Все было логично – я молода и давно одинока. Он несчастлив в семье и никогда себе не отказывал в связях на стороне. Я понравилась ему, он понравился мне. Все срослось. Нам было хорошо вдвоем. Я понимала, что в этом нет ничего плохого – кроме того, что он был женат. Но ведь я не собиралась за него замуж! Таких мыслей у меня не было! Я не собиралась рушить его семью! И в конце концов, я испытала то, чего у меня никогда прежде не было. И самое главное, что я поняла, я – живая. Я обычная живая женщина, которая хочет мужчину. Я не любила Юри – во всяком случае, это была не та любовь, что у нас с Сережей. Любовь и страсть – истории разные.

А значит, Сережу я не предала.

Последние дни все так же лили дожди. Но нам – мне и Юри – было на это абсолютно наплевать. Мы ехали в город или куда-то за город, снимали номер в кемпинге или гостинице и закрывались от всего мира на ключ.

Мы почти не разговаривали – просто любили друг друга. Кажется, все, что накопилось во мне за все эти годы – нежность, одиночество, благодарность, – я обрушивала на него, пугаясь саму себя и стесняясь этого.

Мы ничего не обсуждали, ни о чем не говорили и не строили планов. Нам было все ясно и так. Мы знали – через несколько дней мы расстанемся, и расстанемся навсегда. А потом будем вспоминать эту нашу странную историю и думать о ней – надеюсь, с нежностью и благодарностью.

А я продолжала удивляться себе. Однажды он обмолвился, что несчастлив в браке, но дети, дети…

Я остановила его:

– Не надо. Не стоит. Не надо мне этого знать. Это твоя жизнь. А там, в Москве, далеко, жизнь моя. И они никогда не пересекутся, наши жизни. И ничего плохого, ничего. Спасибо тебе.

– За что? – удивился он.

Я не ответила.

Вздохнув, он кивнул.

– Да, наверное, ты права. И все-таки как-то грустно от этого. Ты послезавтра уедешь, и все.

– Нет, не все! – засмеялась я. – давай не будем о грустном! Ты мне очень помог, – тихо добавила я. – Ты меня практически спас, понимаешь?

Он так ничего и не понял, но выяснять не стал – за что большое спасибо.

Через два дня Юри отвез меня на вокзал. Поезд, недовольно фырча, уже стоял на перроне, и по вокзалу плыл вкусный запах дымка. Проводница натирала и без того блестящие хромированные перила и косилась на нас, кажется, с неодобрением.

Мы обнялись и замерли, как влюбленные. Но мы не были влюбленными – мы были не очень счастливыми умными и взрослыми людьми, отлично понимающими, что есть вещи, которые невозможно исправить.

– Передавай привет Вилме, – сказала я.

Он улыбнулся.

– Да что ты, о чем? Она же меня растерзает. Это тебе не страшно, ты далеко!

И мы рассмеялись.

Раздался предупреждающий гудок, и я провела ладонью по его щеке:

– Спасибо тебе. Большое спасибо. Только не вздумай грустить! И не вздумай звонить мне, а то пропадем, слышишь? И никому от этого легче не будет. Совсем все запутается.

Он кивнул, соглашаясь, и прижал к своим губам мою холодную руку.

– Глупая жизнь, правда? Ты как считаешь?

– Ну как уж есть! А может, глупые мы?

Я села в купе и отвернулась от окна. Мне было тяжело с ним прощаться и оставаться снова одной. Все снова закончилось. Как быстро. Я заплакала. Мне стало очень жалко себя. За что мне все это? За что мне такая судьба? Сережа, Сереженька! Как же мне плохо, родной!

Максим