Его женщина

После обеда я заваливался на чердак, где лежало старое сено. Спал до вечера, беспробудно и сладко. После сна и стакана ледяной, из погреба, простокваши шел «на хозяйство» – косить траву для «кролей» или рубить дрова. За грибами мы ходили вместе – поутру, по росе. Баба Зина искала грибы поразительно – шла за мной и «подбирала» беляки и красноголовики. Вечером у нас был грибной ужин.

Я поражался ее исконной житейской мудрости – и делился с ней всем, как не делился ни с кем, даже с Петькой, которого она еще долго после его смерти оплакивала.

Я рассказывал ей свою жизнь и удивлялся, что она жалеет мою мать.

– За что? – удивлялся я.

– Ты дурак, что ли, Максимка? Так она же несчастная баба!

Про мою дочь она бросила коротко, как припечатала:

– Сволочью не будь. Потом сам почернеешь! Ты ведь совестливый по рождению, Максимка! Хоть совесть свою от людей укрываешь. Пойди к ним, пожалей их, баб-то своих! Как же ты живешь с этим на сердце? Ох! Мне тебя-то еще жальчее, чем их!

К моему сочинительству она относилась с почтением и уважением, что было странно для трудового деревенского человека – здоровый мужик, полный сил, сидит под деревцем и изводит бумагу. Но в часы моего сочинительства соблюдалась тишайшая тишина – даже скандального кабанчика Степку баба Зина выгоняла на полянку за картофельным полем.

В третий мой приезд, после Алисы, я увидел, что бабка сдала. Но она продолжала держаться и никогда не жаловалась, не сетовала на жизнь. Иногда мы с ней выпивали – рябиновку, водку, настоянную на рябине. Баба Зина называла ее «таблеткой» – пила от давления, «от сосудов» и от «горькой судьбы». Пила по чуть-чуть из маленькой, «наперсточной» рюмки.

Когда я уезжал в последний раз, баба Зина грустно сказала:

– Ох, пацаненок! Чувствую, больше не свидимся! Дом я на тебя запишу. В комоде бумага будет. Помру – приедешь? Чтобы хата проснулась, оживилась?

Я горячо убеждал бабу Зину, что приеду гораздо раньше – зачем ждать ее смерти? Приеду проведать и просто пожить, отдохнуть и поработать. А по поводу завещания отмахнулся:

– Какой дом, баба Зина? Когда мне приезжать?

– Ну хоть раз в пять лет приедь, а, Максимка? Даже если у тебя будет все хорошо!

Что делать? Я пообещал, но ни минуты не верил в то, что это исполню.

Я так и не приехал в Масолово – вскоре появилась Галка, началась моя новая жизнь, которая закрутила меня. Иногда я вспоминал о своем обещании. Уговаривал себя – вот лето наступит и… Подумаешь – каких-то сто семьдесят километров! Но так и не собрался – то одно, то другое. Как обычно, всегда находилось то, что мешало.

На душе, конечно, скребло. Да мало ли, что на душе? Не все обещания получается исполнять.

Прости, баба Зина! Прости, что наврал. Прости, что ни разу не был на твоей могиле. А если ты еще жива… Тогда прости еще больше!

Конечно, я сволочь. Только в конце жизни, когда ты слегка умнеешь и начинаешь ценить то, что нужно ценить, ты понимаешь, на какую ерунду ты потратил свое драгоценное время. А на самое ценное, на дорогое и дорогих времени, как всегда, не хватило.

Я открыл почту.