Его женщина

Он – одинок, скорее всего, тоже вдовец. И ему тоже нужна женщина-друг. Нет, все остальное не отменяется. Правда, это уже страшновато, отвыкла. Но понимает – шансов не много. То есть почти совсем нет.

Порядочный вдовец средних лет найдет себе помоложе – зачем ему восторженная, экзальтированная, малоинтересная тетка? Вон, оглянитесь – море молодых и красивых, готовых на все.

Ну, значит, такая судьба. Не хуже и не лучше других – обычная судьба, женская. Значит, будем жить так. А куда денешься? Таких, как она, миллионы. Это не радует и не облегчает ее участь, но все-таки хоть как-то примиряет со скучной и серой жизнью.

Господи, вот ведь писательская натура! Тут же насочинял целый рассказ. А можно и дальше. Можно втянуть ее в роман, например. Пусть будет счастлива – коротко, но неожиданно и ярко. Или дочь ее принесет в подоле и свалит к чертовой матери. Ей будет плохо и сложно, но она обретет смысл жизни в ребенке. Тоже неплохо.

О боже! Максим Александрович! Чем занята твоя голова? Все, что угодно, лишь бы отлынивать от работы.

Но ответить надо. Нехорошо не ответить на такое письмо.

Дорогая Марина Николаевна!

Огромное спасибо за ваше письмо! Иметь такого читателя – большое писательское счастье, поверьте! А ваши теплые и искренние слова – просто награда за мой скромный труд!

Надеюсь, у вас все хорошо, и вы довольны жизнью и окружающими! А если нет – от всей души желаю вам этого, видя в вас тонкого, умного, интеллигентного и сердечного человека. Еще раз большое спасибо и всего наилучшего!

Искренне ваш,

Максим Ковалев

Привычный и стандартный, давно отработанный текст.

Марина Николаевна Сторожева. Обычная российская женщина средних лет. Интеллигентной профессии, прилично образованная, безусловно начитанная – в юности наверняка охватила всю классику, от Золя до Достоевского. Когда-то мечтательница и фантазерка. Но жизнь покрутила и здорово «исправила» эту оплошность. Хотя глубоко в душе Марина Сторожева осталась все той же наивной и чистой девочкой, способной на многое. А не дают!

Честная, ответственная, умеющая дружить. Хорошая дочь, безусловно, хорошая мать. Правда, у дочки много претензий. Но ничего, подрастет, хлебнет и поймет ее. И они станут друзьями.

Марина Сторожева, среднестатистическая, обычная русская женщина. Имя им – легион. Живут они в больших и малых городах, в деревнях и в поселках. В центре страны и на ее окраине, совсем далеко.

Счастливые и не очень. Красивые и обычные. Удачливые и несчастливые. И они – вся Россия! И все держится на них, все.

Милые мои читательницы и поклонницы! Я вас люблю.

Я, старый скептик и циник, брюзга и зануда, люблю вас искренне и крепко, от всей своей некрасивой души. И каждый раз, получая такое письмо, я умиляюсь до слез. Умиляюсь и радуюсь, честное слово! Кажется, только вы и остались! Только вы, верящие в меня и любящие меня. Низкий поклон!

Может, и во мне осталось что-то хорошее? Хотя бы чуть-чуть, а?

А если осталось, то только благодаря вам.

И это тоже чистая правда.

Марина

Умерла жена Геннадия, Любочкина мама. Все понимали, что это скоро случится, и, думаю, втайне этого ждали. Сколько лет страдал человек, сколько лет мучились близкие. И все равно, когда уходит близкий человек, принять это невозможно.

Бедная, бедная, бедная.

Пятнадцать лет полной недвижимости, вегетативного состояния. Говорили, что вначале, в первые годы, она все понимала. Понимала, что эта кошмарная болезнь неизлечима и ей никогда не подняться. Она понимала и то, что ее болезнь сковала по рукам и ногам не только ее, но и ее близких. Господи, какие, наверное, страшные мысли лезли ей в голову. Она не могла обнять дочь, поговорить с мужем. Она даже не могла добровольно уйти из жизни – у нее не работали руки и ноги.

Какая страшная, дикая и жестокая судьба.

Говорили, что в молодости она была яркой, красивой, отчаянной. Ей многое было дано – она прекрасно пела, хорошо рисовала, была прекрасной хозяйкой. Геннадий любил ее. Я это видела и понимала. Они хорошо и дружно жили, растили любимую дочь.

И – всё. Годы страданий, мучений и страшный итог.

– Она отмучилась, – коротко сказал Геннадий. – Слава богу, ей теперь легче. Сколько можно было страдать?

Да, отмучилась. Наверное, правильно.

Но мне все равно было неловко слышать эти слова. Я чувствовала свою вину перед ней. Пусть она про меня и не знала. И это со мной навсегда.

А через месяц Геннадий сделал мне предложение.

Я была ошеломлена – всего через месяц! Но он сказал, все это – условности. Все придумано человеком – традиции, траур.