Читаем Его зовут Ангел (СИ) полностью

- Я не боюсь тебя, - медленно и четко проговариваю я сквозь плотно стиснутые зубы. - И твоих дружков тоже. Потому что по отдельности вы никто!

И мне становится легче, когда я говорю это. Вместе с этим начинает уходить и злость и, соответственно, исчезает вся моя решимость. Воздух больше не кажется мне раскаленным, и все вокруг проясняется. Я понимаю, что только что перешла дорогу Галанову, и он мне это будет припоминать весь оставшийся год, но стараюсь не подать виду, что мне страшно.

Галанов собирается сказать мне что-то, но тут нас оглушает звонок на урок. Он не сводит с меня пронзительного взгляда, от которого становится по-настоящему жутко, и я гадаю, что будет дальше.

- Почему еще не в зале? - нас, точнее меня спасает Борис Владимирович, идущий к нам.

Я заставляю себя оторвать взгляд от Галанова, который продолжает сжигать меня своим дотла, и вижу учителя физкультуры. Он подходит к нам и смотрит мне за спину. Точно, там же Ангел! Я разворачиваюсь к нему и вижу, что он уже встал, но прижимает руку к лицу, а сквозь пальцы сочится тонкой струйкой что-то красное.

Кровь.

Меня мутит от ее вида. В животе зарождается приступ тошноты, который поднимается по пищеварительному тракту, и уже через какие-то сотые доли секунды я чувствую, что меня вырвет. Я плотнее сжимаю губы и с отвращением смотрю на кровь.

Кажется, Ангел разбил нос.

- Что с тобой? - Борис Владимирович подходит к нему.

- Ничего, - не убирая руку от лица, отвечает он. - Упал.

- Упал? - недоверчиво повторяет учитель и косится на Галанова, который не двигается уже очень долгое время. Ну, или мне кажется, что долго. - Уверен? - спрашивая, Борис Владимирович дает Ангелу шанс признаться, но тот упрямо кивает. Он не собирается выдавать Галанова, и я понимаю, почему.

- Да. Я упал. Запнулся о больную ногу.

Борис Владимирович хмыкает и потирает левой рукой свои темные с проседью усы.

- Ладно, - вздыхает мужчина и смотрит на ребят. - В зал, балбесы. Урок начался. Августа, проводи его в медпункт.

Когда все уходят, я подхожу к Ангелу, борясь с желанием убежать, чтобы меня не вырвало прямо у него на глазах.

- Ты как? - спрашиваю я, хотя это глупый вопрос.

- Давненько я не разбивал нос, - ухмыляется он, запрокидывая голову.

Я морщусь, так как чувствую запах крови и говорю:

- Пойдем. Тебе надо остановить… кровь.

Он смотрит на меня, не опуская головы.

- Не переносишь вид крови? - догадывается он.

Я лишь киваю.

- Ладно. Веди меня в медпункт, мой проводник.

Я вздыхаю с облегчением, потому что Ангел не утратил оптимистический настрой. Я бы на его месте загибалась и рыдала, как маленькая, от такой боли… Ведь боль ужасная, когда ломают нос, верно?

Мы доходим до медпункта. Повезло, что он открыт, а то большую часть рабочего дня там никого нет. Я открываю дверь и придерживаю ее, чтобы Ангел зашел внутрь. Медсестра, полная женщина сорока лет, увидев нас, подпрыгивает и подходит к нему.

- Что случилось? - спрашивает она.

- Разбил нос, - отвечает он невнятно. - Может быть, даже сломал…

Медсестра берет его за локоть и ведет к кушетке. Он садится.

- Не опускай голову, - говорит она ему и скрывается в небольшой комнатке. Затем выходит оттуда с медикаментами. - Убери руку.

Он убирает.

Я не могу наблюдать за этой процедурой и говорю дрожащим голосом:

- Я подожду тебя в коридоре.

- Ладно, - отвечает Ангел.

Я вылетаю из медпункта.

Проходит несколько минут. Я брожу по коридору туда-обратно, нервно кусая ногти. Меня трясет, потому что я вспоминаю, как Ангел упал, как я чуть ли не набрасываюсь на Галанова, как его глаза стреляют молнии, глядя на меня…

Мое сердце делает бешеный толчок в груди, когда дверь медпункта открывается, и оттуда выходит Ангел. У него в ноздрях вата, а на лице улыбка. И чему он радуется?

- Ну как? - спрашиваю я.

- Перелома нет, - отвечает он, и его голос звучит забавно. - Сильный ушиб. Скажи, у вас всегда такая медсестра?

- Какая?

- Ну… суетливая.

- Ага. Всегда. Это же ее работа - суетиться.

- Да, - кивает он. - Спасибо, кстати.

Я перевожу взгляд с его носа на глаза.

- За что?

- За то, что заступилась, - Ангел выглядит смущенным, на его щеках появляется легкий румянец.

А вот я краснею по-настоящему.

- Не ожидал от тебя такой пылкой реакции, - признается он, опуская взгляд к полу и улыбаясь.

Я и сама от себя не ожидала.

- Пойдем на физкультуру, - говорю я растерянно и разворачиваюсь в сторону лестницы.

- Эээ, может, прогуляем? - неожиданно предлагает он.

Я останавливаюсь и непонимающе смотрю на него.

- Ммм?

- Прогуляем физкультуру?

Я, наверно, смотрю на него целую вечность, широко распахнув глаза, и не могу подобрать слова.

- Это… совсем не ангельский поступок, - в итоге бормочу я.

Он смеется, и я чувствую, как где-то в районе солнечного сплетения стремительно разрастается клубок приятного тепла, вызванного именно смехом Ангела.

- Ну, так что скажешь? Согласна?

Он ждет моего ответа, и я киваю, но разумом понимаю, что мы не можем просто так взять и уйти. Ангел широко улыбается.

- Тогда пошли скорее, пока нас не заметил кто-нибудь, - говорит он.


Глава шестая


Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза